Полгода — и вся жизнь

Ирена Бухэбнер приехала в полдень на следующий день. Она была в плохом настроении. Около вокзала не было больше такси, она с трудом отыскала носильщика, который за щедрое вознаграждение согласился ехать с ней до дома. Ирене тоже пришлось нести кое-что из багажа. Перед воротами своего дома она зло бросила вещи на землю и позвала Марию Лангталер и Бергер. Рената бросилась ей навстречу, она наскоро поцеловала ее и заметила, что дочь поправилась. Ирена спросила ее об отце, но ответа не получила.

Мария Лангталер отнесла сумки в дом и поспешила тут же уйти. Но Ирена вдруг проявила неожиданный интерес к ней и спросила, как дела у ее мужа. Он, как она слышала, был в отпуске. «Он хорошо отдохнул, — доложила Мария Лангталер, — теперь он снова на фронте. Я жду известий от него». Фрау Бергер стояла тут же и с открытым ртом наблюдала за обеими. «Откуда вы об этом узнали?» — спросила тихо мать Камиллы. Ирена ответила, что ей писал об этом муж. Мария Лангталер забыла о своей спешке, встала как вкопанная, ее глаза сузились, казалось, что она прислушивается к тому, что происходит у нее внутри. Ирена внимательно наблюдала за ней.

— Еще что-нибудь хотите узнать? — спросила она наконец.

Мать Камиллы покачала головой и торопливо спустилась вниз.

— Что здесь было! — начала рассказывать Бергер в доверительном тоне. — Он, собственно говоря, пробыл дома недолго, а потом сразу же уехал и уже не вернулся.

— Так, — сказала Ирена. — Наверное, он не любит свою жену.

Рената была в соседней комнате и слышала, что сказала Ирена. Она подумала, что нужно обязательно спросить у Камиллы, действительно ли ее отец не любит ее мать. Она вспомнила о своих родителях и тоже решила обсудить этот вопрос с Камиллой.

После обеда Рената пошла с матерью покупать школьные тетради, гораздо большего размера, чем в начальной школе. В этом Рената теперь могла соперничать с Камиллой. Атлас для первого класса средней школы был почти таким же, как у Камиллы в шестом классе. Рената уже оправилась после тяжелого расставания с Бойгеном и нерадостного возвращения домой. Для льготного проезда на трамвае Ренате нужен был ученический билет с фотографией. Она уговорила мать сфотографироваться. «Качество бумаги, к сожалению, не лучшее, — объяснил фотограф, — резкость я не гарантирую и могу сделать только три фотографии». Вскоре фотографии были готовы. Небольшой дефект — светлая полоска посредине сделала почти незаметной робкую улыбку на губах девочки.

* * *

Камилла узнала о случившемся с бароном сразу же, как только приехала. Она накинулась на мать с вопросами, но Мария отвечала односложно и хотела знать, почему Камиллу так интересует судьба барона.

— Он все-таки наш сосед, — ответила Камилла осторожно, — он всегда хорошо относился ко мне.

Она решила ничего не рассказывать о своей встрече с Винцентом. По крайней мере матери. Если об этом спросит баронесса, она скажет, что их встреча была случайностью, не больше. О том, что они любят друг друга, все узнают позже, когда кончится война и Винцент опять будет здесь, когда он заберет ее к себе на виллу, как он обещал ей в тот волшебный, чудный вечер. Она не забыла ни одного слова из их разговора, она тысячу раз мысленно повторяла его, он приобретал все большее значение, каждый его слог был частичкой пути, который она когда-нибудь пройдет с Винцентом. Где бы ни находилась Камилла, ее, словно облачко, окружал запах травы и мха, деревьев и кустарников того райского места, в котором они были. Чтобы увидеть его, ей даже не нужно было закрывать глаза. Иногда она не понимала, что говорят другие люди, потому что в ней постоянно звучал голос Винцента и крик кукушки, доносившийся из облаков. Камилла не обратила никакого внимания на сообщение матери о том, что отец не вернулся домой. Мать ожидала в ответ на свое раздраженное сообщение услышать от дочери обвинения в вине. Однако ей пришлось несколько раз повторить свои слова, прежде чем Камилла поняла, о чем идет речь. Та лишь кивнула в ответ, как будто это ее не касается.

Мария Лангталер не хотела ломать голову над разгадкой такого поведения. Она боялась возвращения дочери и жила в постоянном страхе с тех пор, как исчезли ее муж и инженер. Ее страх постепенно перерастал в панику. Теперь ей, по крайней мере, не нужно опасаться Камиллы. Она попыталась найти в разговоре тот равнодушный тон, который помог ей пережить последние недели.

— Что делает баронесса, как она поживает? — спросила Камилла.

— Я не знаю, — ответила мать, — мне нет до нее никакого дела.

* * *

Ворота, выходящие в сад виллы, были открыты. Из сада не доносилось ни голосов детей, собирающихся в школу, ни шум их возни. Камилла медленно подошла к дому и увидела открытые двери, распахнутые створки окон, за которыми теперь все выглядело иначе, чем раньше.

Она вошла в гостиную. Ей показалось, что в ней чего-то не хватает. Наконец она нашла баронессу. Та сидела в маленькой комнатке за письменным столом и не слышала ни стука в дверь, ни осторожных шагов Камиллы.

— Госпожа баронесса, — сказала девушка тихо и остановилась.