Полгода — и вся жизнь

Зима тянулась медленно, без особых событий и надежд. Поехав к Матиасу, я надела в знак примирения платок, который он подарил мне на Рождество. Мы чудесно провели выходные, в основном в обществе толстого Пауля, который специально по просьбе Матиаса не поехал домой. Наши разговоры, правда, не были настолько открыты и искренни, чтобы между нами установилось полное взаимопонимание. О поездке Матиас не упоминал. Я не могла понять, то ли Матиас хотел о ней забыть, то ли не мог. Он объяснил мне, что готовится к письменным экзаменам на аттестат зрелости и не знает поэтому, когда сможет приехать в Вену. Вместе с другом он проводил меня до вокзала. На улице было неуютно, шел мокрый снег. В зале ожидания горела печка, но все равно было холодно. Лишь у самого огня тебя охватывали волны тепла, обжигающего руки и ноги.

Поезд тронулся. Я видела, как Матиас и Пауль быстро пошли по платформе. От холода они трясли руками, прыгали, боксировали друг друга, потом побежали. Я ничего не взяла с собой почитать и поэтому стала рассматривать фотографию, висящую напротив. Это был летний горный пейзаж. Я начала фантазировать, отодвинула горы на задний план, поменяла дома местами, церковь поставила отдельно. Так я доехала до города.

Весна наступила поздно. Я выдумывала истории, которые могли происходить вокруг каски и «Л. М.» Их сюжеты постоянно менялись, но действующие лица были одни и те же: родители, барон и баронесса, их сын Винцент, Мария Лангталер и ее муж, господин Вегерер и фрау Бергер, даже Карлу Хруске нашлось в них место. Главная роль неизменно принадлежала Камилле. Маленькая Рената сидела в суфлерской будке. Правда, текста у нее не было. Когда кто-нибудь забывал, что нужно говорить дальше, она лишь беззвучно шевелила губами.

Ко мне редко кто-нибудь заходил, и поэтому звонок, раздавшийся в один из воскресных вечеров, очень удивил меня. Мое удивление переросло все границы, когда я увидела, что это Матиас. По его бледному, испуганному лицу я поняла, что что-то случилось.

Я остановилась у двери, держась за ручку, он чуть прошел вперед, обернулся, подошел ко мне. Не произнося ни слова, он положил голову мне на плечо.

— Верена мертва, — сказал он.

Инженер был в отъезде уже несколько недель. Поводом к нему послужило появление мужа Марии Лангталер. Две недели его отпуска уже прошли, а Густаву Бухэбнеру не хотелось возвращаться домой. Уезжал он поездом, даже не зная, на какой станции сойдет. Удалившись от Вены на предписанное военными порядками расстояние, он вышел в каком-то маленьком, неприметном городе и снял в гостинице скромную комнату. Прогулки по пыльным улицам города, лишенным всякой тени, сначала не спасали его от беспокойных мыслей и нервной неуравновешенности. Но через несколько ночей его сон стал глубже, просыпаясь, он чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим и вскоре захотел оживить свои однообразно протекающие дни. Используя наивно составленный путеводитель по окрестностям, он осмотрел скромные сельские церкви, затерянные в лугах крестьянские часовни, остатки крепостной стены, родник с прозрачной холодной водой. В непролазных лесных зарослях он отыскал остатки шведских захоронений времен Тридцатилетней войны и подумал, что через триста лет вряд ли что-нибудь изменилось. Он вспомнил о своем давнем юношеском желании побродить по полям с ботаническим определителем. По счастливой случайности он нашел старинный определитель у старьевщика и стал брать его ежедневно на прогулки. Вечером он ставил стол под тусклую лампу, сортировал цветы и травы и, когда ему удавалось точно определить их вид и семейство, казался себе настоящим исследователем.

Густав Бухэбнер забыл о своей жене, о Марии Лангталер, осталось только небольшое чувство вины по отношению к Ренате. Он забыл о своем договоре с бароном, забыл, что нужно вывезти станки из амбара Ганса Ахтерера. Закрытие его предприятия, которое прежде было для него таким ударом, сейчас не волновало его, он не задумывался о своем будущем.

В один из таких вечеров, когда он уже забыл счет проведенным здесь дням, Густав Бухэбнер понял, что впервые за свою взрослую жизнь он счастлив. Он решил не отказываться от этого счастья.