Поляки в Сибири в конце XIX – первой четверти XX века: историографические традиции, новые направления и перспективы исследований

Общей чертой, характеризующей группу колонизационных экспертов, станут профессиональные заболевания. Выбирая в качестве места службы отдаленные азиатские и дальневосточные губернии, чиновники усиливали риск профессиональных заболеваний. Отсутствие медицинской помощи, постоянные разъезды в тяжелых бытовых условиях, сложная с психологической точки зрения обстановка решительно сокращала сроки службы переселенческих чиновников, негативно влияла на членов их семей. В прошении старшего производителя работ в Томском районе Николая Александровича Сборовского в качестве обоснования требуемого пособия на лечение жены отмечались – дороговизна сибирской жизни, «где уклад носит ясно выраженный колониальный характер» и отсутствие денежных сбережений [29]. Суставной ревматизм (Августовского) стал основанием для перевода уже через два года из Амурской партии в Ставропольскую губернию. «Слабость, отдышка, боль в груди, ломота в верхних и нижних конечностях и скоропреходящие боли с характером стреляющих» в сочетании с ослаблением зрения, проблемами желудочно-кишечного тракта, эмфиземой легких и атеросклерозом значатся в медицинской справке Ивана-Стефана Матвеевича Жебровского [30]. Неутешительные диагнозы стали основанием завершения 49-летней государственной службы производителя работ Жебровского и ходатайства о пенсии по сокращенному сроку с предоставлением должности юрисконсульта по вольному найму. Тяжелая форма суставного ревматизма чиновника особых поручений, заведующего переселенческим делом в Атбасарском уезде Николая Игнатьевича Дорожинского была «приобретена» во время служебной поездки по Петропавловскому уезду и вынужденной 12-ти часовой остановки в степи из-за бурана [31]. В акте медицинского освидетельствования отмечался и ряд признаков сильнейшего нервного истощения пациента: «по малейшему поводу и часто без повода плачет, быстро раздражается». По рекомендации медиков начальник Переселенческого управления предоставил Дорожинскому отпуск на время лечения и пособие.

В воспоминаниях Владимира Федоровича Романова отмечалось негативное влияние прессы на состояние здоровья и самочувствие чиновников, не имеющих возможности использовать ни публичные, ни судебные площадки для своего оправдания. Обострение политической ситуации и, на этом фоне национального вопроса, создавало благоприятные условия как для националистической, так и для левой прессы, усиливая при этом традиционное недоверие к бюрократам. «Поразительно легко относилась наша пресса к репутации и нервам чиновников: налжет, что-нибудь и даже не сочтет долгом исправить свою ошибку. Я уже не говорю о нашей оппозиционной прессе – та допускала заведомую ложь» [18, с. 161]. Обвинения в прессе Шликевича способствовали его нервному расстройству. «Сам он счел ниже своего достоинства опровергать возведенную на него клевету. Он просто начал плакать, без всякого иногда серьезного к тому повода. Увидит какого-нибудь старика со старухой, подумает, что и он с женой когда-нибудь будет так же беспомощен, и заплачет… К этому примешивается, конечно, обычный неврастенический страх» [18, с. 161].

Отмеченные источниковедческие и методологические сложности выявления «польского элемента» в колонизационных структурах позднеимперской и раннесоветской России, тем не менее, не делают эту цель недостижимой. Польское участие в колонизационных учреждениях было оправдано перспективами карьерного роста, привлекательными материальными условиями и меньшей конкуренцией на азиатских окраинах. Служба в Сибири рассматривалась в качестве стартового этапа с возможным возвращением в будущем во внутреннюю Россию или на западные окраины. Для советской эпохи сибирские территории сохраняли привлекательность в связи с неочевидной политической безопасностью, по-прежнему наличием вакансий, в том числе в связи с открытием новых направлений учебных заведений.

При преобладании русского элемента, однозначно, что эта группа имела вполне интернациональный характер, усиливающийся в раннесоветское время. Кроме поляков выделяется немецко-прибалтийская группа, западнославянская (чехи, сербы), встречались неожиданные французы и активно прибывающие в советский аппарат евреи.

Поляки-чиновники в рамках сформировавшейся группы колонизационных экспертов являлись носителями общих корпоративных и профессиональных черт. Интеграция в рамках административного аппарата может при этом рассматриваться не столько как русификация и утрата польскости, но приобретение дополнительных, например, социальных или профессиональных идентичностей (принадлежность/приобщение к русской интеллигенции / общерусскому освободительному движению/ народникам/ трудовому народу).

ЛИТЕРАТУРА:

1. МатхановаН. П. «Поляки на государственной службе в Сибири: проблемы интеграции до и после Январского восстания // Проблемы российско-польской истории и культурный диалог. Материалы Международной научной конференции, Новосибирск, 23–24 апреля 2013 г. / отв. ред.: М. Волос, Н. П. Матханова. – Новосибирск: Институт истории СО РАН, 2013. -С.133–142.