Поляне

Кий поблагодарил, затем в свою очередь предложил выпить за здоровье Императора и его ближних. А сам подумал, что хозяин оттого не пьет вина и не ест мяса, что много силы ему не требуется, поскольку сам в сечах не участвует. Полянский же князь не мог позволить себе подобного воздержания. Да и незачем. Посему он продолжал пить и закусывать, по привычке не хмелея и не переедая. И уж конечно, не мог тягаться с бледнолицым обжорой-толстяком в светло-зеленом хитоне, в котором, приглядевшись, узнал самого комита священных щедрот, ведавшего имперской казной, славившегося не только чревоугодием и неравнодушием к женскому роду, но еще и великой скаредностью.

Однако последнее слово было здесь не за комитами, а за Императором. И гости еще раз убедились в этом, когда после пира хозяин щедро одарил их. Всем троим были вручены — каждому по его мерке — украшенные жемчугами шелковые одежды, золототканые парчовые покрывала с изображением Императора, подкованные полусапожки из мягкой узорчатой кожи, а также ромейские шеломы с перьями и панцири — Кию золоченые, а Хориву и Горазду крытые серебром. Но все это было после. А пока пир лишь набирал силу, и головной разговор только начинался.

Кий не чувствовал себя захмелевшим. Но, подобно сбившемуся с ноги коню, несколько ошалел. После всего, что изведал, узрел и услышал, никак не ждал от Императора такой простоты и ласковости. Чудные думы одолевали князя. То хотелось, чтобы Император оказался его родичем. То взбредало в голову даже такое, что лучшего царя, чем сей Император, полянам и всем антам не сыскать… Но может, все это перемешанные ромейские вина коварно действуют? Надобно совладать с собой и не поддаваться. Потому что — князь чуял — головной разговор уже на подходе…

Теперь заговорил седобородый старец в светлом одеянии, с великим золотым крестом на цепи. Произнеся сколько-то слов по-ромейски, он останавливался, чтобы дать возможность Горазду пересказать. Император слушал внимательно, как бы проверяя верность пересказа.

— Как правило, — говорил старец, — Второй Рим заключает военные союзы только с теми народами, которые отрекаются от невежественного язычества и принимают единственно истинную, нашу православную веру, не впадая при этом в какую-либо ересь. Ибо только в тех союзниках мы можем быть уверены, которые признают Спасителя и правильно толкуют его учение. Особенно это относится к вождям. Я помню не столь давнее время, когда среди антов нашлись разумные вожди, которые приняли нашу веру и заняли высокие военные посты в империи. Хотя остальные анты и по нынешний день остаются в заблуждении, поклоняясь своим языческим богам…

Кий гордо вскинул голову, едва сдерживаясь, чтобы не грянуть кулаком по хлипкому столику, чтобы разлетелось окрест все красующееся на нем серебро и золото. Но тут вмешался Император. Остановив спокойным жестом пересказывавшего Горазда, он молвил по-антски:

— Я вынужден прервать… Все сказанное только что нашим антским гостям известно. Всегда ли надо снова и снова повторять известное? Нет, не всегда. Зачем говорить другу то, что друг и без тебя знает? Зачем напоминать о том, что и так не забыто? Не так ли? Мы тут несколько увлеклись и без особой нужды повторили общеизвестное. Но мы не успели сказать то, чего наши дорогие гости, возможно, не знают. У меня на военной службе немало готов-федератов. Правда, в гвардию зачислены только те их них, кто принял нашу веру. Но на границах империи, возглавляемые своими же вождями, мне служит множество готов, причем готов еще не крещенных. Хочу сказать, что для надежных друзей я могу делать исключение из своих правил. А тебя, дорогой князь, я смело считаю своим надежным другом. И не ставлю условия, чтобы ты отвернулся от своих привычных богов и непременно крестился, коль скоро душа твоя не готова к этому. То же самое могу сказать о твоих родичах и прочих антах. Хотя позволь мне не изгонять из своей души надежду, что со временем мой друг придет в лоно православной церкви, придет по своему собственному желанию, никем не приневоленный. Придет сам и приведет своих антов. Но, повторяю, никто здесь не посмеет как бы то ни было неволить моего друга, славного князя Кия…

Кий несколько успокоился. Тем паче что взбаламутивший его старец помалкивал, а вслед за Императором заговорил любезный княжескому сердцу Безбородый.

— Мой великий Император, — начал он, также временами останавливаясь и выжидая, пока Горазд перескажет, — поручил мне информировать князя о наших пограничных укреплениях вдоль правого берега Истра. Надеюсь, что сумею выполнить это ответственное поручение. Надеюсь, что наш дорогой гость и друг поможет мне выполнить его, внимательно и терпеливо слушая. Полагаю, князю будет интересно то, что он услышит…

«Вот где головной разговор!» — подумал Кий. А Горазд продолжал пересказывать речь Безбородого: