Читаем Полярность. Сборник рассказов полностью

Вблизи я смогла рассмотреть каждую черту его лица. Больше всего меня поразили глаза. Они были не то что золотистого цвета – скорее желтоватые, но такого оттенка глаз не существует в природе. Тем не менее, они были такими. Мальчик казался моим ровесником, но я не могла припомнить, чтобы видела его раньше в школе.

Немного поколебавшись, я ответила: «Это сказки». Мальчик отложил свою книгу и с интересом начал рассматривать мою. Его книга теперь лежала на скамейке; она была небольшой, с чуть обшарпанными краями и полустершейся надписью «Мэри Поппинс».

– Кстати, советую ее тоже почитать. Отличная сказка, – проговорил мальчик, не отрываясь от моего сборника. Он еще несколько секунд его изучал, затем отдал мне и присел рядом. – А вообще хотелось бы чего-нибудь интересного, такого от чего дух захватывает, и сердце уходит в пятки. О полетах в другую галактику, например, о бессмертной любви, да хоть о жизни на Плутоне. – Он всплеснул руками и посмотрел на меня. – Вот ты бы такое написала?

В тот момент мне было совсем непонятно, о чем он говорит. Таинство писательского мастерства было сродни загадочному Плутону, о котором мне тоже не было ничего известно. Совершенно смутившись, я словно потеряла дар речи. «Не знаю», – это все, что я смогла пробормотать. На время под нашим деревом нависло молчание.

– А это сложно? – устремив свой застенчивый взгляд, я стала ожидать ответ.

Мальчишка весело заулыбался.

– Наверно сложно. Но ты только представь: весь мир будет у твоих ног, да что там наш мир – все миры! Даже Вселенная. Ты можешь быть, кем угодно, можешь делать все, что угодно, да, черт возьми, ты станешь всемогущей. Здорово ведь? – желтые глаза пытливо смотрели на меня.

Еле сдерживая волнение, я утвердительно закивала головой.

– А про животных можно будет писать?

– Люблю животных, побольше пиши о них, – сделав серьезное лицо, мальчик резко поднялся со скамейки и посмотрел в сторону школы. Перемена скоро закончится, тебе пора.

– Ну а… – не успела я закончить фразу, как он уже ускользал в обратную от школы сторону.

Сконфуженная, я сидела на месте и рукой трогала горячую щеку. Мне совсем не хотелось вспоминать, что я ему говорила, но фразы сами всплывали в памяти и безжалостно хлестали по лицу. Когда я наконец пришла в себя, то заметила книгу, которая все это время лежала рядом. Мальчик забыл свою сказку. Улыбнувшись от мысли, что он оставил ее для меня, я решила забрать книгу и отдать при следующем удобном случае.

Этот случай выпал не раньше апреля. В течение нескольких месяцев я неустанно выходила к иве, то еще больше поникшей, то запорошенной пушистым снегом. Но он появился лишь через полгода, когда снег совсем растаял, а стройные зеленые ростки уже начали пробиваться. На этот раз наш разговор был гораздо длинней предыдущего. Я с гордостью сказала, что от корки до корки прочитала «Мэри Поппинс» и что написала рассказ о бездомном щенке. Мальчик хвалил меня и ласково смотрел своим взглядом цвета первых опавших листьев. Больше в школьный двор он никогда не приходил.

***

Когда мне было 14, я переживала не самый простой период в жизни. Кажется, именно тогда меня еще больше не понимали и принимали за кого-то другого. Все-таки средняя школа – не самое лучшее место для подростка-мизантропа. Это время, когда люди вокруг тебя строят свои личные жизни, а ты являешься лишь сторонним наблюдателем. Для большинства я была странной девочкой, которая постоянно что-то черкала в своих тетрадях. Пожалуй, это все, что они обо мне знали. Помню, каждая из тетрадок была похожа на калейдоскоп буйных хаотичных заметок из неожиданно нагрянувших мыслей. Чего только там не было: и незаконченных сказок о принцах, и битв с гигантскими кентаврами, и фантастических рассказов о машине времени. Жаль, что ни одна из заметок не была написанной до конца. Меня постоянно мучал какой-то необъяснимый страх. И я никак не могла в одиночку с ним справиться. В памяти время от времени всплывали слова мальчика из школьного двора о том, что это сложно, но что вся Вселенная может быть у моих ног. Однако одних воспоминаний было недостаточно. Я использовала их как обезболивающее, а когда оно переставало действовать, снова погружалась в леденящую пучину неизвестности.

В какой-то момент прогуливать уроки вошло в привычку. Как-то я решила не идти на физику, и по воле судьбы именно в тот день меня поймали. Это был высокий мужчина в темных брюках и рубашке молочного цвета, которого я приняла за нового учителя. Волосы у него были каштановыми, коротко постриженными. Я поймала себя на мысли, что он вполне сошел бы за привлекательного мужчину, если бы не нелепые очки на пол-лица. Сердце бешено колотилось от мысли о наказании, а я как загипнотизированная смотрела на эти дурацкие очки. Наконец мужчина приблизился и встал на расстоянии вытянутой руки. Меня сверлила пара пытливых глаз. Они были необыкновенного желтоватого цвета. Складывалось ощущение, что он надел такие нелепые очки, только чтобы скрыть свои глаза – другого объяснения не могло быть.

Я нервно сглотнула.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее