Читаем Полярность. Сборник рассказов полностью

– Почему ты не на уроке? – голос мужчины оказался молодым, хоть на вид ему можно было дать все 40.

Не выдержав назойливого взгляда, я отвела глаза в сторону.

– Или у тебя есть занятие поинтересней? – едва заметная озорная нотка в голосе придала мне смелости, и я смогла вновь посмотреть на него.

– Да.

– И что же это? – он покосился на толстый серебристый блокнот, который я прижимала к груди.

– Это… я здесь пишу, – голос предательски запищал, а щеки покрылись легким румянцем.

– Прочитаешь что-нибудь?

Я с удивлением уставилась на учителя, ожидая, какую угодно хлесткую фразу, но только не эту. Он протянул руку и легким движением отнял блокнот.

Следующие несколько минут, что он читал мои записи, прошли, словно в летаргическом сне. Я была не в школе, а где-то в другом мире, наверное, это и есть астрал, про который говорят люди. Бренное тело осталось рядом с телом учителя, а душа отправилась в далекое путешествие по неизведанной Вселенной. Мне хотелось верить, что наши души были там вместе.

Потом сквозь невесомую ткань моих мыслей, начали пробиваться еле слышные слова. Это говорил учитель. Его слова звучали уверенно, в них чувствовался толк и неопровержимость. За это короткое время он смог столько всего мне рассказать – от зарождения литературы до построения сюжетных линий, о важности второстепенных героев вплоть до того, что лишь мне решать, какой будет книга. На тот момент эти слова казались космически важными, и я пропускала через себя каждую букву, не упуская ни малейшей детали.

Когда учитель закончил, он тепло взглянул на меня. И опять я испытала то самое чувство, как это было несколько лет назад там, в школьном дворе. Пара янтарных глаз посмотрела на часы; учитель замешкался и сказал, что уже пора.

– Но как…? – не успела я задать вопрос, как его удаляющаяся тень замелькала в коридоре. В отличие от мальчика учитель не появился через полгода. На этот раз он заставил меня больше ждать.

***

– Поймите, это моя жизнь, и лишь мне решать, как жить, – думаю, эта фраза просто обязана была стать эпиграфом к периоду моего взросления. Когда тебе 19, ты с улыбкой вспоминаешь свои страдания в 14, и думаешь, что все было не так уж и плохо. Родители не одобряли моих интересов. Для меня это было то же самое, что не одобрять тебя всего. Конечно сейчас, спустя несколько лет, я могу их понять. Могу понять их страх и заботу. Но тогда я чувствовала лишь отречение, единственным уместным следствием которого был побег от всего.

Это случилось одним весенним днем. Я больше не могла оставаться дома наедине с родителями и своими страхами, поэтому решила уйти. Я не знала, к кому идти или зачем, – меня просто увлекало в одном направлении.

Арбат был моим успокоением. Я приходила туда, только чтобы послушать уличных музыкантов. Каждая песня, каждая сыгранная мелодия была уникальной. Даже если перепевали старые песни, это делали по-особенному, по своему нраву, показывая свой личный характер. Я словно проникала в души разных людей, тайно находила в них своих единомышленников и лучших друзей.

В тот день Арбат был на удивление безлюдным. Лишь изредка случайные пешеходы шныряли по тротуару и незаметно исчезали во мгле холодного весеннего утра. На улице играл всего один музыкант. Я его раньше не встречала, поэтому с интересом наблюдала с другой стороны улицы. Во время игры его потрепанная шляпа то и дело скатывалась набекрень. Он небрежным движением каждый раз поправлял ее, а затем снова продолжал увлеченно играть. Наверное, я ни разу не встречала человека, который бы настолько отдавался своему делу. На улице почти никого не было, но, мне казалось, будь перед ним даже многолюдная толпа, он все равно играл бы только во имя музыки.

Молодой человек резко остановился. Он стоял с гитарой в руках и смотрел на меня, а я также продолжала за ним наблюдать. Наши взгляды пересеклись и были не в состоянии отпустить друг друга. Сама того не осознавая, я пересекла улицу и подошла к музыканту. Вмиг сердце ушло в пятки. На меня безмятежно смотрела пара желтых глаз.

– Ты совсем продрогла, – парень указал на мои заледеневшие пальцы. – Еще только март, стоит теплей одеваться.

– Я не планировала, что буду на улице, – в голосе проскальзывало смущение, – да и вообще не знала, что… что ты тут делаешь?

Легкая улыбка коснулась его губ.

– Я просто делаю то, что хочу. Сегодня вот захотелось стать музыкантом, и я даже нашел своего слушателя, – он задумчиво посмотрел в сторону. – Оказывается, гораздо проще что-то делать, когда знаешь, что это не напрасно. Сейчас, например, ты наполнила мою музыку смыслом.

Я стояла и слушала его как завороженная. За последние несколько лет у меня накопилось столько вопросов, с которыми в одиночку было невозможно справиться. Но с чего начать? Что спросить?

– А я ушла из дома.

На секунду показалось, что желтые глаза загорелись и также неожиданно потухли.

Через полчаса мы уже были в его квартирке. Я присела на мягкий диван с потертым клетчатым пледом и загнула ноги под себя. Музыкант устроился на подлокотнике и отпил горячего чая из огромной кружки.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее