Полярный круг. Выпуск 2

- Ви есть человек тромба марина, - рассмеялся Ласиниус, - по-русски сказать- морская труба. У нас в датском флоте есть такой мюзикальный инструмент... Можно глухой быть от вашего голоса, патер!

Так и прилипло к монаху прозвище Морская Труба или для краткости просто Труба. Духовный отец быстро пришелся по нраву всей команде. Вместо проповедей он занялся земными делами: таскал на своих могучих плечах бревна, раскалывал их с помощью клиньев пополам и из каждой половины вытесывал топором по одной толстой доске для обшивки судна.

Дело быстро подвигалось вперед. В конце мая 1735 г. шестнадцативесельный восемнадцатиметровый палубный одномачтовый бот, имеющий шесть пушек, был спущен на воду. Морская Труба отслужил по этому случаю молебен и нарек бот именем "Иркутск". Вскоре рядом с ботом встал другой корабль - дубель-шлюп "Якутск" - под командованием лейтенанта Василия Прончищева.

29 июня 1735 г. оба судна, провожаемые звоном колоколов и напутствен-ными возгласами сотен людей, отправились вниз по Лене. Инструкция, врученная Ласиниусу, предписывала боту идти "из Якуцка Леною рекою до устья, а от устья к востоку подле берега морем до устья Колымы реки и оттуда подле берега к востоку до Анадырского и Камчатского устей", то есть преодолеть самый трудный, восточный сектор Арктики и выйти в Тихий океан.

Корабль Прончищева от устья Лены должен был повернуть на запад и пройти к Енисею вокруг Таймыра.

1800 верст вниз по Лене прошли в течение месяца. Плыли медленно, так как вели инструментальную съемку реки. По ночам становились на якорь. После впадения Алдана Лена достигла ширины нескольких верст. Низкие, поросшие лесом берега были совершенно безлюдны. Лишь изредка виднелись берестяные чумы якутов, иногда встречались их рыбацкие лодки. Ниже Урочища Кумансурка кончился лес, на смену ему пришла тундра - белый ягель, редкие кустики карликовой березы и полярной ивы. Чаще стали попадаться кочевья оленных тунгусов и якутов.

В последний день июля корабли подошли к острову Столб; здесь Лена Распадается на протоки, начинается ее обширная дельта. Вода уже спала, Рукава обмелели, найти проход оказалось нелегко. Наконец восточной Быковской протокой вышли в море. Здесь 8 августа 1735 г. корабли простились друг с другом.

Уже на второй день "Иркутск" попал в тяжелые многолетние льды. Северный ветер гнал льды с моря, выжимал их на сушу, громоздил на отмелях. Работая баграми и веслами, команда пыталась найти дорогу в лабиринте узких разводий, но все усилия людей были тщетны. К тому же ударил мороз, в разводьях появилась шуга. Нависла угроза ледового плена. Потребовалось четверо суток нечеловеческого напряжения сил, чтобы пробиться к материку. 18 августа "Иркутск" вошел в устье реки Хараулах. На берегу обнаружили пять заброшенных якутских юрт. Обилие плавника позволяло построить избу и заготовить в достатке дров. Ласиниус решил остановиться здесь на зимовку.

Однако выбор места зимовки вызвал недовольство среди команды: берега были низкие и сырые. Квартирмейстер Евсей Селиванов и лоцман Иван Кудрин вступили в спор с командиром, но Ласиниус, не терпевший возражений, приказал начать разгрузку.

Через три недели жилье было готово. Иеромонах с плотниками и конопатчиками соорудил просторную избу длиной в одиннадцать сажен, сложил печи, срубил баню, "в которой можно десяти человекам паритца разом". Но вскоре подтвердились опасения Селиванова и Кудрина: 16 сентября на море разыгрался шторм, ураганный северный ветер взломал лед на реке Хараулах, вода поднялась и на несколько дней затопила зимовье. Селиванов и Кудрин предложили перенести избу на сухое место, Ласиниус в ответ на это приказал им убираться в Якутск за "предерзостное поведение". Вместе с ними он отправил Берингу рапорт с жалобами на подчиненных.

Положение на зимовке еще более обострилось, когда Ласиниус издал приказ вдвое уменьшить нормы питания. Свое решение он объяснил тем, что пройти в Тихий океан следующим летом вряд ли удастся, а "Иркутск" имеет запас провианта лишь на два года. Морская Труба и штурман Ртищев убеждали Ласиниуса отменить приказ, но тот был непреклонен и даже назвал монаха бунтовщиком.

Среди команды действительно назревал бунт. Однажды матросы заметили, что два их товарища украдкой едят сухари. Выяснилось, что эти сухари тайком продал им из судовых запасов унтер-офицер Росселиус. В тот день несколько человек были назначены копать яму для смолы, работой руководил Росселиус. Мерзлый грунт не поддавался усилиям людей. Наконец, обессилевшие матросы отказались копать дальше. Разъяренный Росселиус ударил кошкой матроса Александра Коробова. Команда потребовала от капитана немедленного суда над унтер-офицером. "Изгнать торгующих из храма!" - гремел иеромонах. Не осознавая всей серьезности положения, Ласиниус принялся защищать Росселиуса. Терпение людей лопнуло.

- Слово и дело! - объявил Коробов.

- Слово и дело! - поддержали все.

Объявить командиру "слово и дело" означало отстранить его от должности.