Полярный круг. Выпуск 2

На север вы улетаете уже не как абстракция от абстрактных американцев, а как живой человек от живых людей. Год назад вас встречало на аэродроме начальство. Теперь вас провожают друзья, и их больше, чем встречавших. Становится приятно, когда вы вдруг это осознаете. И грустно, потому что это не повторится.

Конечно, трогательность момента не лишает вас трезвости оценок. Едва ли вы сможете забыть, как в разгар зимовки вдруг обнаружили, что ни один из опрошенных вами американцев даже не подозревает о фашистском прошлом Вернера фон Брауна, столпа американской космической техники. И что, по мнению многих, Россия почти ничего не дала для победы над Гитлером, только потребляла "Студебеккеры" и американскую свиную тушенку. Что из тех, кому знакомо название "Бабий Яр", ни один не уверен, не русские ли расстреляли там евреев... Ну да что говорить! Ваши коллеги по зимовке - это поколение "холодной войны". Лучше помнить, что они не слишком доверяют пропаганде и хотели бы приехать к вам в гости, чтобы на все взглянуть своими глазами. Или как Первого мая вам преподнесли роскошный торт с самодельным флажком на макушке и вы неуклюже резали этот торт, неожиданно оказавшись хозяином праздничной вечеринки. Или как вертолетчики сделали крюк, чтобы завезти вам в полевой лагерь местную малотиражку с сенсационными заголовками: "Советская Армия - в США! Американская оборона повержена красными!" - речь шла о хоккеистах ЦСКА. Ну а если уж запоминать всерьез. Что в первую очередь? Лица и имена тех шестерых парней, которые в разное время были вашими добровольными помощниками в полевых работах. Вы объяснялись на кошмарном английском, не могли разобраться в этикетках консервов, чтобы приготовить нормальный ужин, были просто нулем в смысле радиосвязи с базой и т. д. и т. п. Парни все это снесли, не моргнув глазом. Раз их было шестеро, а вы один, им и принадлежит главная заслуга в том, что из вашей работы получилось что-то путное.

"Когда вы возвращаетесь на родную землю и начинаете вспоминать испытанное, вы осознаете, что видели и открыли такой край на этой планете, где люди Земли могут жить и работать в полном примирении и братстве" - это написал Лерой Шерон, геофизик, бывший американский "обменный ученый в Советской антарктической экспедиции.

В возможности подобных открытий не главная ли ценность Антарктиды?

Бродяга Гаррисон (Дубровин Владимир Николаевич)

Дубровин Владимир Николаевич

Родился в 1915 г. Радиотележурна-лист, член Союза журналистов СССР, редактор отдела промышленности, транспорта и строительства Ростовского и областного комитета по телевидению и радиовещанию. Участник нескольких антарктических плаваний. Автор киносценария, множества очерков и рассказов. Живет в Ростове-на-Дону.

Интервью с интересным человеком

Сегодня мы покидаем Фолклендские острова. День чудесный, какого давно не было. Солнечно, тепло. Мы щеголяем в костюмах, совершенно позабыв, что еще два дня назад с гор дул пронизывающий ветер. Он принес холод и обильно засыпал снегом чистенькие улицы Стэнли.

За час до отхода моторный бот доставил нашу группу на борт "Академика Книповича".

Заработал брашпиль. "Академик Книпович" разворачивается и самым малым ходом проходит мимо английского парохода "Джон Биско", недавно возвратившегося с Южных Оркнейских островов. Он доставил в Стэнли научную группу британской антарктической службы. Идем мимо датского судна, зашедшего в бухту накануне, мимо местных рыбацких судов.

Трижды звучит прощальный сигнал. Мощный голос советского научного судна стелется над бухтой, проносится над разноцветными крышами поселка, теряется среди гор и холмов. Мы всегда подаем этот сигнал, покидая порт.

По традиции стоящие в порту суда отвечают на прощальный сигнал уходящего корабля. По традиции. А в жизни? Мы чутко прислушиваемся. С берега - ни звука. Молчат суда, будто там все вымерли. Пауза затягивается, становится невыносимой.

Вдруг сквозь шум волн и рокот мотора к нам с берега доносятся три ответных гудка. Это прощальный привет старика "Джона Биско". Через небольшую паузу мощно звучат гудки датчанина. Все, кто был на палубе, заулыбались, заговорили. Все стало на свое место: традиция была соблюдена.

Я повел биноклем в сторону причалов. В стороне от "Джона Биско", прикрытая стенкой пакгауза, стояла крошечная яхточка австралийца Роберта Гаррисона. Раньше ее не было видно. А сейчас ее мачта с зачехленным парусом была снова видна на фоне неба. Рядом стоял и ее владелец, недавний пастух и батрак, а теперь отважный моряк-одиночка, шесть лет назад покинувший родину ради неуемного любопытства к жизни других народов.