Полигон

Второй заход «Москита» оказался менее грациозным. Да и держаться теперь пилоты старались повыше. Черный размазанный силуэт едва виднелся в черном размазанном небе. Вертолет неуклюже болтался в воздухе, как игрушка в руках капризного ребенка.

Что там? Пули федералов сбили управление? Повредили двигатель? Или, может быть, досталось летчикам?

Плохо. Очень плохо. При такой болтанке трудно прицелиться. Впрочем, «Москит» уже и не целился. Он бил «Кистенем» по выбранному квадрату.

Грохот. Вздыбленный асфальт. Фугасно-осколочные гранаты плотно ложились на Трассу перед баррикадой. И по обочинам. Осыпая осколками и своих, и чужих.

Жалеть смертоносных зарядов явно никто не собирался. Взрывы густо вспахивали шоссе. Чудно! Будет еще одно препятствие на пути Каравана!

Трех или четырех федералов разнесло в клочья прямыми попаданиями, остальных щедро посекло осколками. Должно было посечь, засечь до смерти. И все-же…

Опять стволы нападающих смотрят вверх. Опять огрызаются без шума и без пламени. А яркие всполохи автоматического гранатомета на черном небе — такая хорошая мишень. Машина-подранок не выдержала шквального волны ответного огня, закружилась, заметалась подстреленной птицей… Вертушка опускалась вниз, уходя из-под огня замысловатыми зигзагами. Что-то там не ладилось, в «Моските». Что-то совсем не ладилось. Пилоты пытались посадить вертолет по ту сторону баррикады, но…

У федералов, как оказалось, имелись не только автоматы. Вспышка, шипение, стремительная горящая точка в ночи. Плевок огнеметного заряда смачно ударил в вертушку, расплескав по небу жгущую смерть.

Еще в полете вертолет из боевой машины обратился в сгусток гудяшего пламени. Секунду-другую вращающиеся лопасти еще стряхивали на Трассу, улицы и дома огненные брызги. Потом вертушка рухнула. Оставленный ею дымный след, ярко подсвеченный снизу, был хорошо различим в ночи.

Наверное, строители той восемнадцатиэтажки не предполагали, что из домов иногда получаются превосходные могилы. Неказистый старый дом у Трассы стал братским склепом для пилотов, павших смертью храбрых. Или принявших кару за предательство. Все зависит от того, какая телегруппа выдаст завтра в эфир репортаж о ночной бойне. И будут ли вообще выходить новости в эфире обреченного города-полигона.

* * *

Грохот взрывов перекрыл пальбу милков. Вверх поднялись облака пыли, тучи дыма, беснующиеся языки огня… «Москит» горел. А в его брюхе рвались боеприпасы.

Ночь сразу стала светлее. Тревожным таким мерцающим светом высвечивало все, как есть. К баррикаде двигались не люди. Такое не могло быть людьми.

— Мертвяки, — Николай просто высказал вслух очевидное. — Это не учебный — это настоящий «рабочий материал».

Денис смотрел не на предводителя Волков — на Трассу. Настоящий… Рабочий. Вот он, какой, значит, в деле. В настоящем деле, в настоящей работе. Вот на что способен. И бит твой главный козырь, пахан Колян, — вертолет воздушной поддержки. Бит десятком мертвых кожинских бойцов.

На баррикаде началась паника.

— Не пора ли принимать командование? — спросил Денис.

Николай покачал головой:

— Я похож на самоубийцу?

— Но ведь…

— Поздно, — прохрипел орг. — Лезть на баррикады — поздно. Хочешь жить — стой в сторонке. На Трассу — не суйся.

Денис жить хотел. А орг был прав. Уже поздно.

Наверное, они, действительно, живы еще лишь потому, что не переступили обочину и не перелезли через ограждения шоссе. Здесь, в толпе сторонних наблюдателей было безопасно. Ну, относительно. Сюда, по крайней мере, еще не стреляли.

А вот баррикада…

Обороняющихся сломили быстро и даже без помощи огнеметчика. Сначала баррикаду поливали с Трассы беззвучными очередями. Потом накрыли очень даже звучными гранатами из надствольников.

Упала бабушка Ночки. Да уж, упала… Неосторожно высунула из-за укрытия голову и… Денис никогда прежде не видел, как череп человека взрывается, словно заминированный арбуз. Фонтан из крови, разнесенной вдребезги кости и мозгов ударил вверх, обезглавленное тело сползло вниз. Выпала из скрюченных сухих старческих пальцев смешная и никчемная дубинка «МУД (шдх)».

Вскрикнула, прикрыв лицо руками, Ирина.

А вон там…

Ахмет? Точно, он!

Пока вокруг суетились, кричали, разбегались и гибли люди, перепачканный чьей-то — своей или чужой — кровью кавказец, лежал среди бетонных блоков, тяжелых офисных столов, диванов и плотных матрасов. Ахмет притворялся трупом, пока на баррикаду не вступил первый «рабочий материал».

Жмур расстреливал живых, не обращая внимания на мертвых. На неподвижного орга он глянул лишь мельком. Ничего не заподозрил. Прошел рядом, у основания завала.

И Ахмет ожил.

Ящерицей юркнул к зомби с автоматом. А в зубах — как кинжал — заточка.

Прыгнул вниз.

Молча и бесшумно.

Нападение было настолько неожиданным, что даже хваленные рефлексы президентского гвардейца не поспели. А может, просто, оператор мертвеца, растерявшись, не подал вовремя нужной команды.