Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг

Несмотря на восхваляемые Джоном Ивлином «успехи» сэра Кристофера Рена «во всем круге наиполезнейшего знания и серьезных наук», большинство воспринимает его как архитектора[165]. Он также был профессором астрономии, сначала в лондонском Грешем-колледже, а затем в Оксфорде, и занимался усовершенствованием телескопов, наблюдал за кометами и предложил новое объяснение природы колец Сатурна. Рен препарировал рыб и собак, изобрел немало хитроумных приспособлений, в том числе механизм, позволявший писателям получать две копии текста одновременно, занимался математикой, метеорологией, механикой, изучал магнетизм. Не случись Великого Лондонского пожара, величайший архитектор Англии, возможно, провел бы оставшуюся часть своей жизни, занимаясь науками, а не проектируя новый собор Св. Павла и (вместе с еще одним полиматом, Робертом Гуком) многочисленные «реновские» церкви. Он также был архитектором Кенсингтонского дворца, библиотеки Тринити-колледжа в Кембридже и часовен в колледжах Эммануил и Пембрук того же университета[166].

Что же касается Исаака Ньютона, то до недавних времен исследователи упускали из виду – или, точнее, предпочитали игнорировать – его занятия теологией, алхимией и хронологией, на которые, наряду с более известными математическими и естественно-научными штудиями, он тратил немало времени[167]. В своей «Исправленной хронологии древних царств» (The Chronology of Ancient Kingdoms Amended, 1728) Ньютон, как и Жозеф Скалигер в XVI веке, использовал астрономические данные для устранения противоречий между разными хронологиями, утверждая при этом, что «самыми надежными аргументами для определения дат прошедших событий являются те, что взяты из астрономии»[168]. Ньютон пытался интерпретировать библейские пророчества и переписывался с несколькими ведущими теологами своего времени, не афишируя свои расхождения с общепринятым христианством. Он, несомненно, подходит под определение полимата, хотя и не был «исполином эрудиции», в отличие от своего соперника Лейбница, о котором речь пойдет ниже.

Женщины-полиматы

Золотой век эрудитов видел не только ученых-мужчин, но и широкообразованных женщин. Как минимум восемь полиматов женского пола работали в это время: Мари де Гурне (уже упомянутая в предыдущей главе как женщина эпохи Возрождения), Батсуа Мэйкин, Анна Мария ван Схурман, Елизавета, принцесса Богемская, Маргарет Кавендиш, шведская королева Кристина, Елена Корнаро и монахиня Хуана Инес де ла Крус.

Англичанка Батсуа Мэйкин (урожденная Рейнольдс) принадлежала к кругу Самуэля Хартлиба, друга Яна Коменского. Интересы этой, по словам современника, «самой ученой дамы Англии» включали в себя языки, поэзию, стенографию, медицину и образование. В юности она опубликовала сборник стихов на греческом, латинском, испанском, немецком, французском, итальянском языках и иврите, ближе к концу жизни – «Очерк о возрождении классического образования благородных дам» (An Essay to Revive the Ancient Education of Gentlewomen, 1673), в котором отстаивала право женщин на качественное общее образование[169].

Батсуа Мэйкин переписывалась на иврите с голландкой Анной Марией ван Схурман, «голландской Минервой». Схурман была принята в Утрехтский университет (и стала первой женщиной, учившейся в голландском университете), но лекции она слушала, сидя за ширмой, чтобы не привлекать взгляды студентов мужского пола. Схурман изучала не только латынь и греческий, но и иврит, арабский, арамейский и сирийский языки, писала о философии, теологии и образовании и составила, хотя и не опубликовала, грамматику «эфиопского языка»[170]. Учитывая ее успехи в живописи, гравюре и вышивке, помимо гуманитарных наук, Схурман, как и Гурне, можно назвать женщиной эпохи Возрождения.

Елизавета, принцесса Богемская, была дочерью злополучного Фридриха V, курфюрста Пфальца, «Зимнего короля» Богемии, который потерпел поражение от императора Фердинанда II и был вынужден покинуть свою страну. Она жила сначала в Нидерландах, затем – в Вестфалии, где стала настоятельницей протестантского монастыря. Елизавета знала латынь, французский, немецкий, голландский, итальянский, а также английский языки. Она занималась математикой, астрономией, историей, философией и библеистикой, переписывалась с некоторыми учеными своего времени, обменивалась идеями с Анной Марией ван Схурман и отстаивала свою точку зрения, дискутируя с Декартом[171].