Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг

Всю эту информацию нужно было упорядочить. В XVII веке, как мы видели, одним из ответов на первый информационный кризис было создание новых методов ведения и каталогизации заметок. В XVIII веке широкое распространение получили справочные издания по самым разным предметам: это были книги, предназначенные для поиска информации по отдельным вопросам или беглого просмотра, а не для чтения. Их было так много, что в 1758 году появился словарь подобных словарей[454].

В 1819 году шотландский полимат Фрэнсис Джеффри, редактор знаменитого журнала The Edinburgh Review, высказывал опасения, что «если мы продолжим писать и рифмовать такими же темпами еще двести лет, то придется изобрести какой-нибудь способ скорочтения, или люди отчаются и просто перестанут читать»[455].

В конце XIX века немецкий полимат Герман фон Гельмгольц упоминал о «приспособлениях» — «каталогах, лексиконах, регистрах, предметных указателях, справочниках», которые обеспечивали «моментальный доступ» к знаниям[456]. Возможно, он имел в виду и картотеки, придуманные полиматом Мелвиллом Дьюи, чьи стандартизированные карточки привлекли внимание не только его коллег-библиотекарей, но и ученых, а также предпринимателей («картотека стала сегодня необходимой частью современного бизнеса»)[457]. Возможно, Гельмгольц знал и о каталожных шкафах, впервые изготовленных в 1875 году, — предметах мебели, которые начали занимать все больше и больше места в библиотеках и конторах.

Специализация

Главным ответом на этот информационный взрыв стала специализация, позволявшая сократить объем знаний, которыми необходимо было овладеть. Ее можно считать своего рода защитным механизмом, дамбой, спасающей от информационного потопа. В 1979 году один известный американский историк отмечал потребность в том, что он назвал «еще не написанной всеобщей историей специализации»[458]. Эта лакуна не заполнена до сих пор — возможно, потому, что написание такого общего труда само по себе требует целой команды специалистов. Здесь мы можем предложить лишь краткий очерк. Ранние стадии процесса очерчены в предыдущей главе, но в период с середины XIX до XXI века тенденция становилась все мощнее и мощнее.

Как и прежде, появление новых слов в языке отражает осознание проблемы современниками. Мы уже видели, что слово scientist появилось в 30-е годы XIX века как ранний симптом постепенного расхождения между интеллектуалами-литераторами и исследователями природы. Во Франции 30–40-х годов того же столетия появился термин spécialité, а следом за ним, в 1848 году, — spécialiste, тоже в контексте медицины. Парадоксально, но именно полимат Огюст Конт ввел в обращение абстрактное понятие spécialisation[459]. В английском языке слово specialist впервые фиксируется в 1856 году, как и specialism, а specialization — в 1865 году. Для описания новых тенденций были нужны новые слова.

Дискуссия, начатая Кантом и Адамом Смитом, не затухала. С одной стороны, социолог Эмиль Дюркгейм утверждал, что разделение труда делает общество более сплоченным, поскольку в таких условиях зависимость людей друг от друга возрастает. Несмотря на широту собственных интересов, Дюркгейм распространял свои воззрения, касающиеся разделения труда, и на академическую сферу и придерживался «неизменно положительного отношения к дисциплинарной специализации»[460]. Он поддерживал ее и в области социологии на том основании, что она позволяла сделать эту науку, которая все еще слишком часто оставалась «разновидностью философского теоретизирования», более точной и более объективной[461].

С другой стороны, существовала теория Карла Маркса, согласно которой в будущем коммунистическом обществе будет возможно «делать сегодня одно, а завтра — другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, — как… душе угодно»(^‹8>. Уильям Моррис был еще одним противником общества, в котором большинство работников «постоянно выполняют одну и ту же маленькую часть общей работы и никогда не имеют возможности подумать о других ее частях». В его идеальном обществе ремесленник «будет вкладывать свой собственный ум и энтузиазм в изделия, которые он создает. Пока его труд не подвергся „разделению“… он должен знать все о том, что производит, а также о том, как его изделия соотносятся с похожими продуктами»[462].

Ученый-полимат Макс Вебер выразил свои сомнения в знаменитой лекции 1917 года Wissenschaft als Beruf (название может быть переведено как «Наука как призвание» или «Наука как профессия»). В этой лекции обсуждался вопрос о противоречиях между разносторонностью и специализацией[463]. Вебер ощущал эти противоречия на собственном опыте; возможно, они даже стали причиной его нервного срыва в 1897 году.

Разделение институтов