Полина Сергеевна

— Естественно. Вестминстерский дворец должен захлебнуться от зависти. Ксюша, кажется, не только очистила банковские счета родителей и дядюшки, но и вывернула их карманы. Ты поедешь на свадьбу?

— Вряд ли. Извини, Верочка! Эти царские утехи мне уже не по силам. Прозвучало так, — усмехнулась Полина Сергеевна, — будто прежде я постоянно бывала на подобных мероприятиях и мне они были по силам! Еще раз извини! Я иногда думаю, может, нужно было свести Арсения и Ксюшу?

— С ума сошла? Зачем тебе эта чума?

— Легка на помине.

К остановке подлетела иномарка, лихо развернулась и остановилась перед Верой Михайловной и Полиной Сергеевной. Из машины выскочила Ксюша.

— Я опоздала? Здравствуйте, Полина Сергеевна! Вы хоть и мокрая, как курица, а все равно английские леди отдыхают. Какие наши планы?

— Ксюша, — проговорила Вера Михайловна с интонацией, которую подруга никогда у нее раньше не слышала: смесь назидательности и материнской гордости, — на кладбище опоздать нельзя.

— Я и не тороплюсь. Но типа попа с кадилом привезти, панихиду отгрохать?

«У нее все тоже «типа», как у Сеньки», — отметила Полина Сергеевна.

Женщины на остановке возмущенно зашуршали.

— Обойдемся без кадила, — сложила зонтик Вера Михайловна. — Отвези нас домой.

«Девочка, — согреваясь в теплом автомобиле, подумала Полина Сергеевна, — какие ангелы тебя занесли к нам в референтуру?» Представлять в роли ангела, заботящегося о судьбе Веры Михайловны, Ксюшиного дядюшку-депутата было смешно и нелепо. Но ведь вышло именно так. Последствия людских поступков непредсказуемы. Желая сотворить добро, можно посеять зло. А чье-то кумовство может обернуться благом для совершенно незнакомого человека.

— Виделась я с дочками Игоря Петровича, — отчиталась Ксюша. — Нормальные девахи, ботаники, конечно. Консерватория, Первый концерт Чайковского… То есть детский сад, средняя группа. Они, ясен пень, понимают, что папин архив только Вера Михайловна может разобрать. Но их мама! Тра-ля-ля тополя. Тоже мне, три скорбных тополя на Плющихе! Я им мозги вправила, на свадьбу свою пригласила. И между делом ввернула: мол, не исключено, что я как бы типа внебрачный ребенок Веры Михайловны и Игоря Петровича.

— Что-о-о?! — хором воскликнули Вера Михайловна и Полина Сергеевна.

Посмотрели друг на друга и улыбнулись. Во времена их общей службы в референтуре, не сговариваясь, в моменты негодования или удивления они разом вопрошали: «Что-о-о?» И это действовало на возмутителя спокойствия как холодный душ. Но Ксюша была не из тонкокожих.

— А что? — дернула она плечом. — По-моему, зашибись как клево! У Эндрю и его мамашки мозги вынесет. У меня, значит, есть мама, крестная… Ой, крестная — это отдельная тема! Предки меня ведь родили в общежитии. Крестная моя всю жизнь трудилась путевой обходчицей, в мороз и слякоть вкалывала, поэтому она изрядно поддает. Перепила моего будущего свекра. Он спустил на нее запасы какого-то элитного скотча. Я ночью спускаюсь в каминный зал, а они — в хлам! Крестная учит сэра Дэниела похабным русским частушкам. Свекровь, леди Мери, сидит стеклянная, тронь — разобьется. Тоже набралась под завязку, хоть и не пела. Ревновала, клянусь, вот и сидела, надиралась за компанию. Правильно ревновала, что моей крестной лорд, если за ней путейцы, как цыплята, бегали. Тут, правда, я немного перестаралась. Я хотела честно леди Мери насчет крестной предупредить и, как могла, перевела на английский «конь с яйцами»…

С заднего сиденья послышался неодобрительный ропот.

— А что? — снова пожала плечами Ксюша. — Так все крестную называют. Вы дальше слушайте, умора. Леди Мери решила, что крестная — типа ангела, покладистая, нежная, воздушная. Вроде тихой лошадки, которая яйца перевозит и ни одного не разобьет. Не, говорю, совсем напротив, это не те яйца и не смирная лошадка, а такой конь, что будь здоров. У леди Мери глаза на лоб выкатились, она потом их с трудом на место вернула и черт-те чего надумала. То есть подумала, что моя крестная — гермафродит. Крестная заявилась нарядная — как же, за границу к английской королеве собралась, знай наших, лицом в грязь не ударим. В общем, вырядилась, как сбрендившая африканка — с головы до пят в пестрых шелках и блестках — «в чешуе, как жар, горя». На нее в аэропорту народ сбегался смотреть, футболистам не снилось. Леди Мери онемела, когда крестную ей представили, а потом проблеяла: «Как жаль, что вам нельзя носить брюк». Я крестной перевела: «Хвалит твое платье».

— Ксюша, с тобой не соскучишься! — покачала головой Полина Сергеевна.

«Такую невестку действительно было бы непросто выдерживать», — подумала она.

Ксюша что-то нарушила, большой черный джип прижал их машину к обочине.

— Козел обдолбанный! — выругалась Ксюша. Открыла окно и заверещала тоненьким голоском водителю джипа: — Милый, прости! Миленький, хорошенький, я больше не буду! Чмоки, чмоки, чмоки! — посылала она воздушные поцелуи. — Не убивай меня! Я беременная, у меня гормональный срыв. Прости!

— Ну, ты типа гляди на дорогу! — обескураженно посоветовал бритый, свирепого вида шофер.