Полина (СИ)

Я никогда не считала себя сибариткой: могу съесть всё, что угодно и носить любую одежду, могу жить даже в пещере и пользоваться уличными удобствами. Однажды, когда мне было не больше пяти, мы с папой проводили каникулы на каком-то полузаброшенном тихоокеанском острове, папу срочно вызвали на орбиту. Он забыл оставить мне код карточки, и мне три дня подряд пришлось питаться одними рыбными котлетами (больше в том возрасте я ничего делать не умела), жить в ветхой хижине из сплетённых между собой прутьев и спать в спальном мешке под хлипким брезентовым навесом. Я не могла даже вызвать грав, чтобы слетать куда-нибудь нормально поужинать; в первый же день мобильник соскользнул с руки во время купания.

И даже после этой робинзонады, когда папа наконец-то появился, я бросилась ему не шею и ни единым словом не упрекнула в происшедшем. Напротив, у меня не осталось никакого неприятного осадка. Жить в полном одиночестве, на необитаемом острове, без привычных удобств, оказалось легко и просто

Сейчас же, сидя за обеденным столом и разглядывая предлагаемые блюда, я почувствовала себя не очень уютно. Всегда полагала, что картофель можно употреблять в виде пюре, максимум – нарезанным тоненькими ломтиками. Здесь же, на столе, в глубоких пластиковых тарелках громоздились горы целых, абсолютно не очищенных от кожуры клубней! Я была в таком смятении, что, к примеру, могла бы не удивиться, окажись они сырыми. Хорошо, что кому-то пришло в голову их сварить.

Про селёдку могу сказать то же самое.

Я привыкла кушать тоненькие аккуратные ломтики, купленные в магазине. Но когда на общей тарелке лежит целая, словно только что вытащенная из воды рыба, со всеми анатомическими подробностями, включая открытую в беззвучном крике пасть и вытаращенные от ужаса глаза, а окружающие, нимало не смущаясь, с намерением съесть, огромными кухонными ножами анатомируют это существо, которое каждой клеточкой своего тела кричит, что когда-то было живым – всё это здорово нервирует.

Забыла сказать ещё кое-что. Я была голодна. То, чем кормил меня Пьер, нельзя назвать едой в полном смысле этого слова. Более чем уверена, таксист даже не подозревал, что у суперов, в отличии от обычных людей, более активный обмен веществ. Если простому малышу на завтрак достаточно съесть тарелку манной каши, пару бутербродов и выпить стакан чая, супер съедает три тарелки каши, десяток бутербродов и выпивает полтора литра чая, после чего остаётся слегка голодным.

Именно поэтому, преодолев все возможные и невозможные психологические барьеры, я влилась в толпу. Выражаясь более точным языком, я начала вести себя так же, как остальные. С точки зрения этикета… Эх, какой уж там этикет! Я положила себе в тарелку большой кусок солёной рыбы, несколько картофелин, и стала их прямо руками окунать в масло и есть. Благо, на меня никто не обращал внимания. И, не знаю почему, оказалось намного вкуснее, чем если проводить трапезу по всем правилам.

На Земле у меня есть хороший знакомый, некий Андрей Сидорович. На вид ему лет сорок-сорок пять. Он – отставной полковник. Однажды папа попросил его обучить меня правилам поведения в обществе. Эти занятия начались три года назад и окончились совсем недавно, и не потому, что я научилась всему, чему можно, а из-за моего отъезда в другое учебное учреждение. Так вот, если бы дядя Боря увидел, как я веду себя за столом, он бы сразу уволился и в дальнейшем постеснялся бы говорить, что потратил несколько лет своей жизни на моё обучение. Впрочем, здесь все так ели.

Увидев, что на меня никто не обращает внимания, я начала оглядывать сидящих за столом. В этом доме я предполагала прожить неопределённое время; было бы не плохо сразу прикинуть, с кем тут можно сойтись, а с кем – даже не стоит пытаться.

Три девушки от пятнадцати до восемнадцати – их я сразу отмела, с такими не стоит и пробовать знакомиться. Не обязательно быть психологом, чтобы понять, что девушки в этом возрасте увлечены или сами собой или парнями; а если и выбирают себе подруг, то из сверстниц; вдобавок ко всему, из тех, на фоне которых они будут "смотреться". Не хочу хвастаться, просто констатирую факт: я для них слишком красива.

Ещё за столом присутствовали два ребёнка, лет восьми-девяти, одинаковых, словно две капли воды, тоненькие, рыжие, смешливые, с длинными до плеч волосами. Я даже не сразу поняла, кто это, мальчики или девочки. Впоследствии оказалось, что они двойняшки, один – мальчик, вторая – девочка. Про себя я отметила, что, пожалуй, к ним можно будет потом подойти, попробовать наладить контакт, вдруг что-то да получится. Малышам в таком возрасте, как правило, не хватает общения.

Мальчик лет двенадцати сидел на дальнем конце стола и задумчиво поглощал содержимое своей тарелки. По его отстранённому виду было понятно, что он навряд ли замечает, что кушает. Если, допустим, кто-нибудь отодвинул бы его тарелку и на её место поставил другую, думаю, он бы на это не обратил внимания.

"Ещё один", – отметила я.

Больше за столом детей не было.

Всего трое. Негусто.