Полина (СИ)

Из взрослых можно было отметить двух-трёх человек. Во-первых, хозяйку, которая, словно большой дирижабль носилась по комнате, умудряясь никого не обделить вниманием. Она, несмотря на свои более чем внушительные размеры, двигалась с лёгкостью и маневренностью торпедного катера, расставляла на столе посуду, подносы, графины, убирала опустевшие блюда. У неё как-то получалось ничего не опрокинуть и даже не задеть, всё делать аккуратно и быстро.

Следующим моё внимание привлёк довольно колоритный дедушка во фраке и с бабочкой. Он чем-то походил на швейцара в дорогом отеле. В одной из книг я прочитала, что люди моего возраста склонны видеть во всех, кому больше тридцати, дедушек. В данном случае это был действительно дедушка. Я полагаю, ему было лет шестьдесят, может, даже чуть больше. Старик сидел во главе стола, на месте, которое в исторических фильмах любили занимать ветхозаветные патриархи, императоры, короли и прочие царствующие особы. Одет он был более чем изыскано, но в своём наряде, больше приличествующем дипломату на рауте, чем главе семейства за обеденным цитреанским столом, по сравнению с прочими людьми, одетыми обычно, он выглядел слегка нелепо.

– Импрессионизм, – вещал дедушка с набитым ртом, – это единственное правильное направление из всех, что дало нам искусство. (Если бы я имела за этим столом право голоса, я бы с деланной невинностью поинтересовалась, был ли он в детском садике, а после его положительного ответа спросила бы, неужели его там не учили, что говорить с набитым ртом неприлично). – Он уже отступил от прокрустова ложа классицизма и пока не добрался до анархии модернизма. Золотая середина… гм-м…

Он закашлялся. Я сразу потеряла интерес к его речи. Искусство никогда не было моим коньком.

А вдруг тут все такие?

Я с опаской оглядела присутствующих и успокоилась; оратора никто не слушал. Он был из тех людей, которым главное – говорить, неважно, воспринимает ли кто-нибудь его слова.

Кстати, а по поводу импрессионизма – это довольно дельная мысль, надо бы запомнить. И про прокрустово ложе классицизма и про анархию модернизма – всё верно, могу подписаться под каждым словом.

Последним, кто меня заинтересовал, это был плотный мужчина в сером свитере, лет, наверное, сорока-сорока пяти. Верхняя половина лба у него была очень белой, нижняя – сильно загорелой. Это – главный признак, по которому можно отличить звездолётчика от прочих смертных. Из-за такого характерного загара некоторые невежливые люди называют космонавтов обезьянами.

Меня заинтересовала не столько его профессия (не совсем обычная, однако довольно распространённая), сколько поведение. Незнакомца, казалось, так же, как и меня развлекало всё, происходящее за столом. Он не участвовал в общем разговоре, спокойно обедал, как-то свысока оглядывал окружающих. На миг его глаза задержались на мне. Я невольно поёжилась и опустила взгляд, словно мышка перед удавом. Очень неприятно чувствовать чьё-то моральное превосходство.

Неожиданно совсем рядом прозвучало знакомое название. "Галактические финансы". Я насторожилась и прислушалась к разговору. Говорила высокая чопорная дама, по всем признакам напоминающая старую деву.

– … И, что самое интересное, на его персональном счёте обнаружилось больше десяти миллионов рублей! Это как же он их заработал?

– Мешки по ночам разгружал! – Сострила сидящая рядом женщина средних лет с сильно завитыми волосами.

– Я Вам скажу милочка, – перебила её сидящая рядом старуха, – что нам пудрят мозги. На самом деле все тамошние Навигаторы спят и едят на золоте. И об этом все давным-давно знают. А главный-то Сенатор столько нахапал, что его свои же и сдали!

– Ну, наконец-то, Сенатор арестован!

– Это для нас, для черни. – Последнее слово старуха произнесла таким тоном, что стало ясно, что себя она "чернью" ни в коем случае не считает. – На самом деле, он сидит у себя в резиденции, попивает кофе и смеётся над нами.

Наглая ложь! Я чуть было не вскочила с места и только большим усилием воли сдержала себя в руках.

Однако эти слова заставили меня задуматься. Даже после этих слов на меня не обратили внимания! ВООБЩЕ! Но этого же просто не может быть! Неужели никто не знает, кто я такая?

В конце концов, даже если я ошиблась номером дома и попала не туда, неужели никто из них не смотрит телевизор?! Не скажу, что я звезда экрана, но единственная дочь сенатора Земли по любому должна примелькаться всем и каждому, в каком бы медвежьем углу галактики тот бы не жил.

Я почувствовала себя самозванкой. Даже обед, с гастрономической точки зрения, перестал меня интересовать; кусок в горло не лез. Какой уж тут обед, если с минуты на минуту может появиться настоящая Полина, которую они ждут! И тогда всё раскроется. Ни разу в жизни со мной не происходили такие казусы.

Теперь я деланно-внимательно рассматривала клубни картошки, лежащие у меня в тарелке, и не имела смелости даже на миг поднять глаза, опасаясь, что меня могут узнать. Так какую же Полину они в конце-концов ждали?!

Жуть!

Я едва дождалась окончания трапезы.