Полёт на Сатурн (СИ)

— Да пошла она. Больно надо, отвечать за неё потом, — пробурчала Машка, опустила кулаки и поплелась к себе. — Дура, такие кадры угробила…

— Спокойной ночи, — бросила Бама и залезла в постель.

Мы тоже разошлись по кроватям. Разговоры после всего произошедшего, понятное дело, не клеились, и скоро в палате все спали.

Кроме меня. Я лежала, смотрела в потолок и думала.

*

Вот, кажется, и всё, что я хотела рассказать. После того ночного скандала ничего интересного уже не происходило. Весь следующий день прошёл суматошно — мы убирали территорию, толклись в очереди к врачихе, чтобы взвеситься, укладывали свои вещи по чемоданам и рюкзакам, последний раз искупались в речке да ещё успели порепетировать с баянистом.

Машка раззвонила мальчишкам, что Бама засветила плёнку, и они, конечно, здорово рассердились, даже попытались наехать на виновницу, но Бама слово в слово повторила им то, что вчера сказала нам, и они остыли. С Бамой по-прежнему не разговаривали, да ей и некогда было: она писала письмо от имени нашего отряда тем ребятам, которые приедут в следующую смену.

Меня грызла совесть — не знаю, почему. Я просунула голову в рисовальный кабинет и сказала Баме:

— Хочешь, помогу с письмом?

— Нет, спасибо, — ответила она своим тоненьким голоском и продолжила работу. Я ещё немножко поглядела, помолчала и закрыла дверь. На нет и суда нет.

Наша стенгазета заняла первое место. В столовой опять был кисель. Белый. Я так и не научилась свистеть, зато выучила четвёртый аккорд.

В свободные полчаса я отловила Игоря и внаглую предложила обменяться адресами, чтобы писать друг другу письма. Он обрадовался и даже сбегал в мальчишескую палату за блокнотом и карандашом.

— Напиши свой адрес, — сказал он.

Я села на лавку, взяла карандаш, раскрыла Игорев блокнот и обалдела: на первой же странице красовался рисунок Сатурна с кольцами.

— Как красиво!

— На фото лучше было, — застенчиво сказал Игорь. — Жаль, что плёнку запороли.

Я перелистнула страницу и увидела множество математических формул, недоступных для моего ума. Долистав до свободного места, собралась написать свой адрес, но увидела на левой странице слово «Эра» и замерла в нерешительности. В каком смысле Эра? Новая космическая эра или… Или. Рядом с именем была фамилия, адрес и нарисованное сердечко. Я захлопнула блокнот и вернула его Игорю со словами:

— Знаешь, я, пожалуй, не буду писать свой адрес. Не хочу отнимать у тебя время, тебе и так некогда. — И ушла.

— Все, кроме тебя, написали! Даже Бама, — сказал он мне в спину, но не возвращаться же мне было с полдороги. Хотя, если Игорь действительно собрал все адреса, а Эркин просто оказался последним — тогда очень глупо получилось. Но я этого уже не узнаю.

*

Когда в половине девятого вечера в последний раз спустили флаг и отзвучала барабанная дробь, было гораздо темнее, чем две недели назад на танцах. И сегодня мы после отбоя отправились не по палатам, как обычно, а собрались на площадке. Вожатые нас построили и повели в лес, где заранее было подготовлено место для прощального костра.

Это оказалась большая поляна всего в сотне метров от лагеря, в центре которой стоял высоченный деревянный конус. Мы встали в круг, и вожатый — не Юра, а другой — произнёс небольшую речь и поджёг костёр. Пламя разгорелось очень быстро, и мы в восторге зашумели — неорганизованно, и нас тут же угомонили. По команде вожатых каждый отряд прокричал свою речёвку, а потом Марья Ивановна произнесла очень трогательную речь, как мы ей дороги и как она о нас заботилась. Не очень-то мы ей верили, ну да ладно.

Мы спели под баян «Взвейтесь кострами», а потом хором поблагодарили по очереди всех работников лагеря — организаторов, вожатых, врачей, поваров, баяниста и других. Костёр к тому времени уже прогорел, и Юра велел нашим мальчишкам подбросить в него дрова.

Было рассказано много стихов и спето много песен. Нас не ругали, наоборот, хвалили за то, что мы загорели и поправились. Не за то хвалили…

После торжественной части большое начальство ушло, и с нами остались одни вожатые, а с ними можно было держаться попроще. Круг распался, мы разделились на группки. Кто стоял, кто сидел, кто прогуливался парочками. Некоторые особо сознательные отправились баиньки, но таких было немного. Зашуршали газетные кульки с семечками. Умные люди принесли картошку и высыпали её в костёр, который уже не взвивался до небес, а горел себе потихоньку и трещал сосновыми дровами.

— А не сбегать ли за гитарой? — спросил Санька, и все пришли в восторг от этой идеи.

Пока он бегал, один из вожатых завёл речь о будущем. Все ли из нас выбрали свою будущую работу? Ведь работа — это самое главное в жизни, её выбирают раз и навсегда, поэтому заниматься надо тем, к чему душа лежит. Вожатый спрашивал нас, а мы отвечали. Удивительно, но никто не сказал: «Я не знаю», «Я ещё не решил» и тому подобного, каждый чётко знал, на кого будет учиться.

— Я буду учёным, — сказал Игорь. — Хочу проектировать космические корабли.

— Я буду парикмахером, — сказала Эрка. — Люблю делать людей красивыми.