Полёт: воспоминания

Главное — чтобы не шуметь… Я тихонько поднялся и стал искать среди разбросанных по комнате вещей свою одежду. Зацепил в сумерках вазочку для цветов. Пушечным выстрелом прогремел звон разбитого стекла, брызги воды попали на лица спящих на полу девиц, одна из них от неожиданности взвизгнула. Поднялась вся комната мгновенно: ребята очумело осматривали незнакомую обстановку, девчата ладошками прикрывали то, что можно было прикрыть, ладошек не хватало, всем вдруг стало как-то неудобно, стыдно… Мы трое быстро оделись и вышли в коридор. Кто-то шёпотом спросил, сколько времени. Я так же шёпотом ответил: «Полседьмого», в это время внизу громко хлопнула дверь, и раздался громкий девичий смех — это шли домой студентки. Оставаться в коридоре было небезопасно, мы влетели снова в свою комнату. Девочки наши уже были одеты и наводили порядок. Тогда я сообразил: домой студентки в половине седьмого утра возвращаться, тем более шуметь — не могут. Значит это не утро, а вечер?! Значит, мы прогудели почти сутки? О своём открытии я боялся сообщить остальным. Оно и не потребовалось. В комнату к нам ввалились остальные ребята. Все были обескуражены и помяты: все уже знали то, о чём я с таким трудом догадался — уже вечер субботы. Погуляли. Наверняка, старая смена ушла, на выходе сидит новая дежурная, которая если только узнает, что мы тут, значит не миновать нам ночёвки на вокзале.

Совещание было кратким: собрали то, что оставалось ещё в карманах, оставили деньги на билеты, остальное вручили нашим малознакомым подругам: давайте, девочки, в магазин, как вести себя, мы знаем. Девочки сгоняли в магазин, и началась вторая серия. Вторая серия уже была интересней, многое я уже понимал и даже запомнил. Это была волшебная ночь молодости, любви, радости и какого-то запретного, а потому — и более сладкого веселья. Так хорошо в компании я себя, наверное, никогда ещё не чувствовал.

Наутро мы распрощались с девчатами. Оставаться в общежитии ещё и испытывать судьбу было не безопасно. Не для нас, а для них.

Наша предусмотрительность была вознаграждена: мы неоднократно ездили уже известным маршрутом, очень подружились, а один даже и жену себе выбрал там. Жили они, правда, недолго. Для меня же это было просто развлечением, интересным времяпрепровождением, и, хотя со мной были девочки ослепительные, жену я среди них не выбрал. И не выбрал бы.

Позже, уже на Сахалине, в затрапезном гарнизоне, где хлеб был в большем дефиците, чем красная икра, у меня сложился стих:

КОГДА ПОГОНЫ ЗОЛОТЫЕ СТАНОВЯТСЯ ЗЕЛЁНЫМИ

Девице нужен непременно
Погон блестящий, золотой,
Девицей ультрасовременной
Увлекся летчик молодой.
Звенел хрусталь, гремели тосты,
А холостежь застольная
Была в невесту очень просто
Без памяти влюбленною…
И потянулись дни простые
Устало — запыленные:
В шкафу погоны золотые,
А на плечах — зеленые,
И не проводится парадов
В далеком гарнизоне,
И мужу не дают наград,
И все вообще зеленое,
А нужно просто за водой
С ведром ходить на речку,
И делать все самой, самой,
А тут еще вот печка…
И, наконец, в ночной тиши
Бессонной, настороженной,
Сказала: «В этой вот глуши
Жить просто невозможно…»
Вещички наскоро собрав,
В глаза смотреть не смела,
И утром, слова не сказав,
В Европу улетела…
И долго он смотрел ей вслед.
Он с ней был! В самолете!..
Вы не поймете это.
Нет, девица,
Не поймете!
Манит Вас золото погон,
О летчиках мечтаете,
А вышел трудный перегон —
Вы к маме удираете.
Страшат Вас будни боевые
И дали гарнизонные
Когда погоны золотые
Становятся зелеными…
Гарнизонные дали…

Далёкий гарнизон — это великое испытание, и испытание в первую очередь для семьи. Тяжкое испытание на прочность. Особенно для семьи лётчика. Сколько мне пришлось повидать разных семей, сколько перед моими глазами прошло драм, жизненных драм, перед которыми драмы Шекспира бледнеют. Жизнь намного сложнее сцены, и драма переживается не из партера, когда он и она наблюдают за тем, что происходит не с ними, покусывая хрустящий стаканчик мороженого и зная, что это всё закончится и они пойдут в свою уютную квартирку, где их ожидает вкусный ужин и ночь любви.