Политбюро и дело Берия. Сборник документов

полковник и[нтендантской] с[лужбы] [п.п.] Якушев

18 июля 1953 г.

Место службы:

Хозяйственное управление

Министерства обороны СССР

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 487. Л. 44–54. Подлинник. Машинопись.

№ 2.33

Письмо А. В. Кобулова от 7 января 1954 г. Н. А. Булганину

Копия

Совершенно секретно

Экз. № 1

Маршалу Советского Союза

Н. А. Булганину

от арестованного быв[шего] генерал-лейтенанта Амаяка Вахарьевича Кобулова

Скоро 7 месяцев, как я арестован по делу Берия по обвинению в подготовке свержения и захвата власти и реставрации капитализма. Мне предъявлена статья 58–16, т. е. наиболее тяжкая статья советского уголовного законодательства, предусматривающая расстрел, а семье высылку в отдаленные районы СССР на 10 лет.

Вся моя «вина» заключается в том, что я знал Берия, знал как одного из руководящих партийных и советских работников, ив 1938 году, по его вызову, я приехал в Москву из Грузии и работал последовательно на Украине замнаркома внутренних дел; в Берлине — советником посольства; в Узбекистане — наркомом внутдел и с 1945 года в Москве, МВД СССР. Никаких личных общений с Берия я не имел. Отношения были сугубо официальные. До момента ареста ни о каких преступных деяниях Берия я не знал. Это и подтверждено следствием: за почти 7 месяцев моего нахождения в тюрьме ни одного факта моей преступной связи с Берия не предъявлено и не могут предъявить, так как в природе их нет.

Но беда в том, что следствие ведется необъективно, тенденциозно, и хотят во что бы то ни стало превратить меня в преступника.

Приведу факты: 1) Мне инкриминируется поездка в марте 1953 года в Прагу в качестве члена советской правительственной делегации для участия в похоронах К. Готвальда только лишь потому, что моя кандидатура была рекомендована Берия.

Действительно, 14 марта 1953 года я был вызван Берия, и в присутствии С. Н. Круглова и других работников МВД предложено выехать в Прагу и по окончании похорон проверить работу аппарата советника МВД СССР при МГБ Чехословацкой Республики. Беседа длилась около 5 минут. Не буду останавливаться на пребывании советской делегации в Праге, так как Вам это хорошо известно. Но хочу одно подчеркнуть, что, находясь в Праге, все мои силы, мои знания и энергия были направлены к тому, чтобы совместно с чешскими друзьями и нашими работниками принять все меры по обеспечению порядка похоронной процессии. Вы убедились, что нам это удалось, и я лично в это дело внес свою скромную лепту. Значительная работа была проведена по обеспечению охраны прибывших делегаций стран народной демократии и в первую очередь Советского Союза. В этом вопросе я также был небезучастен.

После отбытия советской делегации я остался в Праге еще на одну неделю. Проверив работу аппарата советника МВД СССР при МГБ Чехословацкой Республики, вернулся в Москву. В записке, которую я составил, отразил недостатки в работе аппарата советника, а именно: советник плохо помогает молодым чекистам-чехам как в агентурной, так и следственной работе; оперативный удар направлен, главным образом, против рабочих, а действительные преступники — распространители листовок, террористы против сельских активистов, лица имеющие прямые враждебные связи с закордоном, остаются безнаказанными; по делу Сланского арестовано 153 человека. 13 чел[овек] прошли по гласному процессу, а остальные 140 чел[овек] сидят 1–2 года (это было на 1 /IV.53 г.), и нет перспектив на окончание следствия ввиду отсутствия материалов о их преступной деятельности, и еще ряд других ненормальностей.

Но Берия меня не заслушал, и мою записку я передал в аппарат (2 Гл[авное] управление, генералу Савченко С. R).

Вот моя «преступная» деятельность по поездке в Прагу.

2) При ведении следствия начинается какая-то «игра в шпионаж». Следователь Каверин настоятельно требовал от меня показания о моей вместе с Берия связи с английской разведкой. За время моей работы в чекистских органах я громил английскую разведку, но контакта и связи с ней никогда не поддерживал.

Что послужило основанием следователю Каверину требовать признать мне связь с английской разведывательной службой?

В 1942 году под Ташкентом формировалась армия польского генерала Андерса. В тот период я был наркомом внутренних дел Узбекистана. Прокурором польской армии Андерса был, оказывается, некий грузин Кипиани, которого я от роду не видел и не знал. Кто-то видел этого Кипиани в бюро пропусков НКВД Узбекистана и предполагает, что, возможно, Кипиани хотел пройти к наркому Кобулову, т. е. ко мне.

Только на основании приведенного несерьезного факта следователь Каверин требует от меня показания о моей шпионской связи с Интеллидженс сервис.