Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы

Пока мы не располагаем документами, позволяющими выяснить, в какой мере указанные комиссии выполняли возложенные на них функции, как часто заседали и какие вопросы рассматривали. Удалось выявить единственное (хотя и достаточно важное) прямое свидетельство в пользу того, что узкая группа Политбюро реально существовала. На докладной записке начальника Управления государственных резервов при СНК СССР М.В. Данченко от 28 ноября 1939 г., в которой сообщалось о большом отпуске из мобзапасов цветных металлов и каучука и предлагалось дополнительно закупить эти ресурсы за рубежом, Сталин оставил резолюцию: «Членам ПБ (пятёрке) предлагаю воспретить выпуск цветных металлов и каучука из госрезервов без согласия Политбюро ЦК ВКП(б). Копию решения Политбюро, если оно будет принято, вручить т-щу Данченко и Вознесенскому, поручив последнему контроль за этим делом»[552]. Соответствующее решение (полностью в сталинской формулировке) было оформлено как постановление Политбюро от 16 декабря 1939 г.[553] На докладной Данченко под резолюцией Сталина расписались Молотов, Ворошилов, Микоян, Каганович. Запись в журнале регистрации посещений кабинета Сталина зафиксировала, что из членов Политбюро 16 декабря 1939 г. у Сталина собиралась только эта четвёрка[554]. Видимо, во время встречи в кабинете Сталина и было принято решение о госрезервах, а также другие решения, зафиксированные затем как постановления Политбюро.

С большей долей вероятности можно предположить, что после репрессий в Политбюро (в частности, ликвидации Ежова и Чубаря) комиссии, созданные в апреле 1937 г., фактически объединились и действовали как «пятёрка»: Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян. Именно эти члены Политбюро чаще всего визировали решения Политбюро. Молотов, Ворошилов, Каганович и Микоян в 1939 г. намного чаще, чем другие члены советского руководства, посещали кабинет Сталина (см. приложение 4), где, вероятно, и происходили заседания «пятёрки». Косвенно факт реального существования руководящей группы подтверждают более поздние свидетельства Молотова. «В Политбюро, — рассказывал он в 1973 г., — всегда есть руководящая группа. Скажем, при Сталине в неё не входили ни Калинин, ни Рудзутак, ни Косиор, ни Андреев. Материалы по тому или иному делу рассылались членам Политбюро. Перед войной получали разведданные. Но все наиболее важные вопросы обсуждала руководящая группа Политбюро»[555].

Однако, сохраняя костяк старого Политбюро, Сталин сделал всё необходимое для того, чтобы полностью подчинить себе соратников, запугать их и лишить малейшей доли политической самостоятельности. Основным методом достижения этой цели были репрессии против родственников и ближайших сотрудников старых членов Политбюро. Возможности выбора жертв из окружения соратников у Сталина были неограниченными. В огромном потоке доносов и оговоров на допросах в НКВД всплывали самые разные имена, о чём Ежов регулярно докладывал Сталину. От воли последнего зависело дать или не дать ход «разработке» очередного «подозреваемого».

Чтобы предотвратить нежелательные конфликты в связи с такими арестами, Сталин целенаправленно внедрял в Политбюро своеобразную идеологию «приоритета долга над личными привязанностями» и жёстко отвергал попытки членов Политбюро вмешиваться в дела НКВД. Показательным в этом отношении было вмешательство Сталина в переговоры между Ежовым и С. Косиором по поводу судьбы брата Косиора, Владимира. Владимир Косиор был сторонником Троцкого и за это вместе с женой находился в ссылке в Минусинске. В начале 1936 г. жена В. Косиора, обвинённая в причастности к «контрреволюционной организации», попала в тюрьму. Владимир прислал брату гневное письмо, в котором требовал вмешательства и освобождения жены и, в противном случае, грозил покончить жизнь самоубийством. С. Косиор дрогнул и 3 мая 1936 г. обратился с просьбой к Ежову: «Посылаю тебе письмо моего брата Владимира — троцкиста, очевидно он не врёт, во всяком случае ясно, что он дошёл до отчаяния. На мой взгляд, надо бы привести это дело в порядок. Если он пишет мне, то значит дошёл до последней точки. Вмешайся ты, пожалуйста, в это дело и реши сам как быть».