Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы

Материалы ноябрьского пленума 1934 г. не подтверждают утверждения Б. Николаевского, что этот пленум был «завершением успехов Кирова», что «Киров был главным докладчиком и героем дня»[297]. Если и были «герои дня» на этом пленуме, то к ним, скорее, можно причислить Сталина, Молотова и Кагановича, которые выступили с докладами по принципиальным вопросам и вели себя на пленуме особенно активно. Киров не шёл дальше установок, выдвинутых Сталиным. 1 декабря 1934 г., в день своей гибели, Киров должен был выступать на собрании партийного актива с докладом об итогах ноябрьского пленума. Сохранившийся в фонде Кирова конспект выступления показывает, что Киров готовился лишь повторить общие места из речи Сталина: «Промышленность неплохая. Сельское хозяйство. Сомкнуть их товарооборотом. Прямой продуктообмен — рано. Товарооборот не использован, а между тем… без товарооборота… Укрепление хозрасчёта… Роль денег… Новый стимул вперёд»[298].

Ведущую роль, судя по известным фактам, играл Сталин и и реорганизации ОГПУ. Вопрос о создании союзного Наркомата внутренних дел Сталин поставил на первом же заседании Политбюро нового созыва 20 февраля 1934 г. Причём первоначально этот вопрос в повестке не значился и был поставлен лично Сталиным уже на самом заседании. В принятом решении говорилось: «Признать необходимой организацию Союзного наркомата внутренних дел со включением в этот наркомат реорганизованного ОГПУ»[299].

Через две недели Политбюро опросом приняло решение о необходимости подготовки проекта положения об НКВД и Особом совещании НКВД и создании для этой цели комиссии под председательством Кагановича. Судя по документам, это было сделано также по инициативе Сталина. Оригинал этого решения Политбюро представляет собой рукописный текст, записанный заведующим Особым сектором А.Н. Поскрёбышевым карандашом на бланке ЦК ВКП(б). Под формулировкой решения Поскрёбышев сразу же поставил отметку: «т. Стал. Каг. Мол. — за (А[лександр] П[оскрёбышев])». Затем на бланке были сделаны пометки о том, что за решение высказались (скорее всего, они опрашивались по телефону) Ворошилов, Андреев, Куйбышев, Микоян, Калинин, Орджоникидзе[300].

Порядок оформления этого решения, как уже говорилось выше, даёт возможность утверждать, что решение о выработке положения об НКВД и Особом совещании было принято на встрече Сталина, Молотова и Кагановича. Несомненно, Каганович, как председатель созданной комиссии, получил все указания о принципиальных моментах будущего положения об НКВД.

22 июля 1934 г. на таком же совещании Сталина, Молотова, Ворошилова, Чубаря было принято решение об освобождении из заключения П.Г. Петровского, проходившего в 1932 г. сначала по делу так называемого «Союза марксистов-ленинцев» (делу Рютина), а затем, 16 апреля 1933 г., осужденного на три года заключения по делу «бухаринской школы». Стоит отметить, что текст постановления был написан Молотовым. Его же рукой сделана запись: «За — Сталин, Молотов, Ворошилов, Чубарь». Затем были опрошены Рудзутак, Калинин и Микоян, пометку о чём на тексте решения поставил технический секретарь[301].

Настроения членов Политбюро в этот период в какой-то мере передает сопроводительное письмо Ворошилова от 9 июля 1934 г. к проекту решения Политбюро об освобождении из заключения А. Верховского, высокопоставленного военного специалиста, который был арестован как «военный заговорщик». Обращаясь к Сталину, Ворошилов так прокомментировал просьбу Верховского об освобождении: «Если и допустить, что состоя в рядах Красной Армии Верховский А. не был активным контрреволюционером, то во всяком случае другом нашим он никогда не был, вряд ли и теперь стал им. Это ясно. Тем не менее учитывая, что обстановка теперь резко изменилась (подчёркнуто мной. — О.Х.), считаю, что можно было бы без особого риска его освободить, использовав по линии научно-исследовательской работы». Политбюро одобрило это предложение Ворошилова[302].