Политэкономия XXI века

К концу XX в. темпы технического прогресса выросли многократно. «Впечатление такое, — отмечает Б. Линдси, — что в эти дни мир крутится быстрее: «интернетовское время» задает темп нашей ускорившейся эпохе. Прямо на глазах возникают компании и целые отрасли; продукция устаревает еще на стадии разработки » [837]. Г. Мартин, Х. Шуманн отмечают, что: «на протяжении вот уже многих лет производительность растет быстрее, чем благосостояние общества в целом» [838]. «Глобализация приводит к такой скорости структурных изменений, с которой все большее число людей просто не в силах справиться », — замечает Т. Неккер, президент Ассоциации германской промышленности [839]. «Ускорение процесса созидательного разрушения» является «новой отличительной чертой рыночной экономики современного капитализма» , утверждает Э. Луттвак, придумавший применительно к этому явлению термин «турбокапитализм» [840]. «Устрашающий темп изменений травмирует значительную часть населения», — дополняет он [841].

Реалии постиндустриального общества вышли за пределы Второго закона Мальтуса (для индустриального общества). Для постиндустриального, глобализованного общества характерна ситуация, когда баланса не существует — т. е. он не достижим в принципе. Закон развития глобального «постиндустриального общества» характеризуется соотношением, когда ∆Q << ∆P, т. е. рост объемов выпуска прогрессирующе отстает от роста производительности труда.

А для того, чтобы даже сохранить рост объемов на прежнем уровне, необходимо еще больше повышать производительность труда. Именно на эту данность указывают Л. Катц и К. Голдин, призывая «поддать газу»: «Чтобы поддерживать уровень экономического роста, наблюдавшийся в течение последних трех десятилетий, нам необходимо увеличить уровень производительности труда примерно на одну треть» [842]. И с экономической точки зрения Л. Катц и К. Голдин абсолютно правы, но с политэкономической они, по сути, хоронят человечество.

На эту сторону проблемы указывает тот же Э. Луттвак, близкий к республиканской партии, но беспощадно критикующий ее лидеров, когда те апеллируют к «семейным ценностям», проводя при этом прямо противоположную политику: «Всякий, кто считает важной прочность семей и сообществ, не может одновременно выступать за дерегулирование и глобализацию экономики, ибо последние подготавливают почву для стремительных технологических изменений. Распад американских семей, наблюдаемый во многих частях света, крах разного рода объединений, члены которых видели в них смысл жизни, волнения в таких странах, как Мексика, — все это последствия одной и той же разрушительной силы» [843].

Ускорение технологических изменений, темпов роста производительности труда ускоряет сокращение тех, кому они должны служить — самих людей. К этому выводу приходил и С. Роуч, главный экономист в Morgan Stanley: «Я годами превозносил рост производительности как некую высшую добродетель. Но должен признать, что по зрелом размышлении не считаю, что это привело нас в землю обетованную». С. Роуч сравнил реструктуризацию американской экономики с примитивной подсечно-огневой системой земледелия, при которой за непродолжительным периодом урожайности неизбежно следует утрата плодородия почвы, от которого зависит жизнь тех, кто ее обрабатывает… [844].

Глобализация вместе с невероятно ускорившимся общемировым техническим прогрессом в конце хх в. приведет ко второму демографическому переходу. Описывая данный процесс, современные исследователи отмечают: с «1990–2003 гг. мы имеем дело с исключительно сильной ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ корреляцией между численностью населения мира и относительными годовыми темпами его роста. В период до 1962–1963 гг. мы также сталкиваемся с очень сильной корреляцией между двумя интересующими нас переменными. Но корреляция эта — ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ» [845]. Наглядной демонстрацией второго перехода является график изменения темпов роста населения планеты за последние две тысячи лет:

Динамика изменения темпов роста населения мира, 1–2003 гг. н. э. [846]