Политическая борьба в годы правления Елены Глинской (1533–1538 гг.)

В приведенной выше надписи делается различие между тем, по чьему «повелению» и «при» ком строился храм. В данном случае он был создан «при» чадах Ивана IV: Иване и Федоре. Предлог «при», как и в словосочетании «при державе», означает, что создание храма поставлено в определенные хронологические рамки. Указанные элементы являлись обязательными для творений той эпохи. Так, в конце Трефология 1519 г. помещена опубликованная Ю. Л. Рыковым надпись известного книгописца Сидора: «Написана бысть сиа книга в городе Вязьме в селе Новом великого князя подклетном, стоянием Рождества Христова соборной церкви великого князя ружной при дрьженьи великого князя Василия Ивановича всея Руси, а наймом (здесь и далее курсив мой. — А. Ю.) Ивана Григорьевича Годунова в лето 7027-го на память святого отца нашего Офанасия Офонскаго месяца июля 5 день». За этой записью следует другая: «В лета 7027 списана бысть книги сия, рекомы Трефолой, месяца июля 5 день во 3 час дни на память святого отца нашего Офанасия Афоньскаго при благоверном христолюбивом великом князе Василье Ивановиче всея Руси во 18 лето царства его, при архиепископе нашем Варламе, митрополите всея Руси, в богохранимом граде в Вязьме, в селе в Новом великого князя подклетном, строением и попецениему и повелением господина моего Ивана Григорьевича Годунова»[552].

В изучаемой храмоздательной надписи из-за ее дефектности сохранился один элемент «при державе» и не сохранился другой — по чьему «повелению» собор был построен. Именно это обстоятельство ввело в заблуждение дореволюционных и советских искусствоведов. В действительности же Иван IV не имел ни права, ни возможности в 1558–1561 гг. строить храм в чужом уделе. Инициатором строительства мог быть лишь старицкий князь Владимир Андреевич. Утверждая это, нельзя обойти стороной естественный вопрос: как теперь объяснить идейнообразное значение храма?

Обратимся к тексту храмоздательной надписи. По ней построенный собор посвящен очень популярным на Руси святым: Борису и Глебу. Едва ли уместно здесь подробно останавливаться на истории этого культа, восходящей ко временам междоусобной борьбы XII в. Недавно H. С. Борисов в работе, посвященной датированным летописным известиям XIV–XV вв., показал, что культовое строительство имело не только каноническое значение, но и «мирское». Собор Михаила Архангела, второй по значению храм Москвы, был освящен в Кремле 20 сентября 1333 г. «Выбор этого дня, — пишет исследователь, — глубоко символичен. В этот день отмечалась память Михаила Черниговского, убитого в Орде в 1246 г. за отказ поклониться местным святыням. Имя этого князя символизировало готовность к самопожертвованию, непокорность Орде. Освящение собора в день его памяти означало поминовение погибших от рук ордынцев и обещание отомстить за них»[553].

Не только в культовом строительстве, но и в обыденном сознании людей того времени религиозные символы играли большую роль. «Дважды — в 1340 и 1342 г. — князь Семен Гордый отправлялся в опасное путешествие в Орду в один и тот же день — 2 мая, в день Бориса и Глеба, "святых покровителей" русских князей. Дмитрий Донской в 1371 г. поехал в Орду 15 июля, в день памяти своего святого предка, князя Владимира I Святославовича. В 1432 г. Василий II и Юрий Звенигородский, уезжая в Орду для решения династического спора, следуя давней семейной традиции, уповали на помощь Богородицы…»[554]

Что же олицетворял собор, посвященный «святым» Борису и Глебу? Ведь символика этого культа многоаспектна. Борис и Глеб — князья — покровители династий Рюриковичей; они — князья-воины; наконец, князья-мученики, «страстотерпцы». Борис и Глеб повиновались старшему брату, хотя знали о его коварстве, и погибли; Святополк же стал великим князем. Культ этих «святых» символизировал осуждение братоубийственной междоусобицы. Материалы археологических раскопок, проведенных в начале XX в., показали, что у Борисоглебского собора не было предшественников, скажем, деревянной церкви, посвященной тем же святым[555]. Значит инициатива такого посвящения полностью исходила от Владимира Андреевича.

Вернемся вновь к надписям. Борисоглебский собор был создан «родителем (Владимира Андреевича. — А. Ю.) на поминовение и в память прочим родом…». Что это значит? Ефросинья Хованская, мать Владимира, была еще жива. Отец же Владимира, Андрей Иванович, в 1537 г. поднял открытый мятеж против правительства Елены Глинской, когда Ивану IV было всего семь лет. Как известно, мятеж кончился трагично для отца Владимира — арестом, смертью в тюрьме и содержанием под стражей его семьи[556].