Политическая экология

Ярчайший пример: запретительные меры по строительству в водоохранных зонах. У нас это полоса отчуждения от 50 до 200 м. А вот в Скандинавских странах, например, никто не препятствует строительству непосредственно на берегу. При этом система мер по минимизации порчи воды такова, что из рек и озёр можно безопасно пить, хотя там и строят на берегу.

В нашей, касающейся далеко не всех, «водоохраной зоне» привольно разрастаются свалки. Вокруг посещаемых водоёмов, прямо у воды, формируется «мертвая» полоса коллективной безответственности, закреплённая в духе и букве федерального законодательства.

При этом основным инстинктом любого Homo sapiens, включая и особей из депутатского корпуса обеих палат федерального собрания, как и контрольно– надзорных ведомств, является стремление жить на берегах рек, озёр, морей и т.д. Это биологическое, правильное и инстинктивное чувство присущее человеку. Борьба с ним является политико-экологическим извращением в самом прямом смысле этого термина.

В России мы имеем разрушенные экосистемы. Там где они сохранились, они сохранились «не благодаря, а вопреки» и только потому, что там «цивилизованной» жизни не ведётся. При чём это не касается редких и охраняемых видов. Как мы знаем, за архарами прилетели на Горный Алтай на вертолётах и ни сколько не «стеснялись» их бить. Впрочем, аналогичных фактов – просто не счесть.

Падение биоразнообразия – важный политико-экологический фактор. Он демонстрирует качество управления. Это полити-ко-экологический критерий качества управления социальной системой (государством). В нашем случае он не на высоте. В других европейских странах данный фактор является не только предметом общественного интереса, но и системным фактором государственного управления и безусловного исполнения. Влияние на окружающую природную среду – фактор активного управления позитивно развивающихся социальных систем. Потеря управляемости – яркий признак регресса в государственной системе управления в целом. Не говоря уж о том, что крупные государственные чиновники в здоровом государстве даже в мыслях не могут себе позволить браконьерство. Наша ситуация ровно обратная. Это и есть характеристика системы управления.

Демографическая проблема – интегральный показатель политической экологии

Низкая рождаемость и высокая смертность, присущая и в настоящее время нашей стране – это именно последствие господств в обществе обсуждаемых нами политико-экологические мифов. Мифом является и то, что демографией «можно рулить» через Указы Президента и демонстрацию счастливых многодетных семей по телевизору.

Демография и есть реальное голосование существующего в стране населения, причём голосование вынужденное. Люди просто обречены на то, чтобы рожать детей: вовсе не потому, что они тем самым выполняют биологический инстинкт, заложенный в человеческой природе. Рождая и воспитывая детей, они заботятся о своём личном будущем, продолжают свою семью и свой народ, заботятся о преемниках культурной традиции.

Наблюдаемое нами в России длительное сознательное сдерживание рождаемости объясняется тем, что люди не хотят, что бы их дети жили в мало комфортном для них мире. Что бы они мучительно искали жильё, а когда повзрослеют – и работу. Падение рождаемости – это итог фактической демонстрации всех проекций предыдущих мифов на реальную жизнь и общественное сознание.

Демография – это статистически достоверный, и для каждого населённого пункта в отдельности и для всех вместе, политико-экологический фактор, прямо влияющий на конкурентные возможности социальной системы (государства). Эта уникальная возможность объективно рассмотреть последствия различных систем управления обществом. Метод применимый абсолютно к любой социальной системе, к абсолютно любому государству. Кроме того, демография абсолютно персонифицирована и привязана к конкретному времени, что исключает миф о том, что «им там с демографией повезло».

ГЛАВА 7. БИОСФЕРНЫЕ ВОЙНЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ