Политическая история Русской революции

В среднеазиатских областях – 30,9 у сельского населения, 48,9 у городского.

В Финляндских губерниях – 10,9 у сельского населения, 34,2 у городского[76].

Авторы «Ежегодника» сразу оговариваются, что столь феноменальный рост населения в городах обусловлен не столько естественным (превышение рождаемости над смертностью), сколько механическим приростом. То есть речь идет об увеличении территории городов и о росте их населения за счет приходящих в города людей[77].

Еще раз отметим, что исследователи критически подходят к данным ЦСК МВД, обвиняя статистический орган в завышении многих показателей, в том числе и данных о рождаемости и росте населения[78]. Но – только в завышении. Положительной демографической динамики в Российской империи этого периода никто не отрицает.

Рождаемость, согласно данным ЦСК МВД, больше всего у православного населения империи – 51,1 на тысячу душ населения. У мусульманского населения этот показатель составляет 43,9, у католиков – 36,5, у протестантов – 29,2[79]. И вот эти цифры уже вызывают серьезное недоумение. Как мы видели из предыдущего блока демографической информации, именно в православной Европейской России средний прирост населения наименьший по империи (17,2 на тысячу жителей). На Кавказе или в Средней Азии (24,7; 30,9) он ощутимо выше.

Объяснение кроется в данных о смертности. На тысячу душ населения смертность у представителей разных конфессий за 1907–1912 годы распределяется так:

У православных – 32,9.

У мусульман – 26,2.

У католиков – 23,0.

У протестантов – 18,4[80].

Таким образом, смертность в империи наивысшая также среди православных подданных.

И совсем уж удручающую картину рисует возрастной состав умерших. На каждую тысячу смертей приходится: детей от рождения до года – 399,5; детей от года до 5 лет – 207; детей от 5 до 10 лет – 43,9; от 10 до 15 лет – 17,2: от 15 до 20 лет – 19,2; от 20 до 25 лет – 20; от 25 до 30 лет – 19,6. Далее в возрастных группах цифры смертности колеблются в районе 20, существенно возрастая лишь к 55–60—65 годам – 26,9; 30,5; 32[81].

Налицо катастрофическая сверхсмертность детей в возрасте от 0 до 10 лет. На эту группу вообще приходится подавляющее большинство смертей.

При ближайшем рассмотрении, таким образом, демографическая ситуация в Российской империи уже не кажется столь идеальной. Дьявол, как обычно, кроется в деталях. На фоне общего демографического бума именно в Европейской России прирост населения наименьший, и именно у православного населения империи самые высокие показатели смертности.

Еще один характерный пример: в Европейской России середины XIX века сокращалась численность крепостных крестьян[82]. Министр финансов империи Н. X. Бунге писал об этой убыли, что она «тем более поразительна, что ее нельзя объяснить ни перечислением в сословие крестьян государственных, ни отпущением на волю»[83]. Действительно, она объяснялась только медленным вымиранием основной производительной силы дореформенного государства. Притом, что среди свободных крестьян наблюдался естественный прирост населения.

Глава 6. Россия и другие страны, сравнение на наличном материале

Сами по себе приведенные выше данные могут вызывать различные оценки, но для характеристики как государственной статистики Российской империи в целом, так и для демографической ситуации в стране в частности они очевидно не полны – без сравнения с аналогичными показателями других стран мира на том же самом временном отрезке. Вдруг показатели, вызывающие оторопь с современных позиций, были в общем характерны для развития цивилизации тех лет?

Задача не так проста, как кажется. С одной стороны, неполной, а часто сомнительной является статистика дореволюционной России, те или иные данные не раз подвергались переоценке с привлечением различных статистико-математических теорий как до революции, так и после. С другой – средний читатель не имеет доступа к статистическим данным даже и ведущих европейских держав XIX – начала XX века. При желании нетрудно подобрать такие показатели (и соотнести их с удобными показателями по империи), которые покажут Россию в выгодном (а выгода у каждого своя) свете.

Прекрасно осознавая, что любые подозрения в тенденциозности ведут на этом пути либо к обвинениям в умышленной демонизации дореволюционного периода, либо к его необоснованному восхвалению, остановимся лишь на тех сравнениях, которые приводили в своих работах сами дореволюционные статистики. Причем из общего числа возьмем лишь издания государственных органов, то есть официальные.

Прежде всего попытаемся соотнести уровни развития государственной статистики в целом – в России и в других странах. Такое сравнение можно найти во «Временнике» ЦСК МВД 1866 года. Рассуждая о неполноте сведений, получаемых в ходе ревизий, его авторы пропагандируют практику всеобщих переписей населения: