Политическая культура древней Японии

Помимо личного участия в ритуале, тэнно наделен полномочиями по регулированию определенных сторон ритуального поведения; он также может отдавать распоряжения о проведении внеочередных ритуальных мероприятий. В соответствии с буддийскими запретами на убиение живого именно тэнно периодически вводит запреты на соколиную охоту, рыбную ловлю с помощью бакланов, запрещает употребление в пищу мяса и рыбы^[710], для исправления нежелательной ситуации государственной значимости (болезнь члена правящего дома, эпидемии, стихийные бедствия, голод, политические неурядицы) повелевает проводить моления в храмах и святилищах, проводить массовые пострижения в монахи, объявляет амнистии. Крупнейшим буддийским проектом был выпуск в свет 1 миллиона (!) буддийских молитв-заклинаний дхарани (отпечатаны ксилографическим способом). Каждый из листочков вложили в модель трехъярусной пагоды. Эта акция была призвана избавить страну от «загрязнения», вызванного мятежом Фудзивара-но Накамаро^[711]. Все это в совокупности говорит о том, что тэнно (с некоторыми оговорками в отношении буддизма) можно рассматривать как первожреца государственного синкретического религиозного комплекса. Его право и обязанность — «держать связь» с божествами синто и конфуцианским Небом, т. е. посредничать между разными мирами — миром богов и миром людей. В этом смысле он принадлежит к обоим этим мирам сразу.

В образе русского царя, равно как и в его поведении, в отличие от тэнно и других правителей древности (в том числе и европейских— французских и английских^[712]), почти отсутствуют черты, позволяющие говорить о жреческой природе его власти: князь (великий князь) не являлся главным действующим лицом при проведении «языческих» ритуалов плодородия, народная традиция также не наделяет его такими чертами. Хотя царь и имеет определенные распорядительные полномочия по устроению православного ритуала[713], в целом он не регулирует повседневного обрядового поведения, которое определяется внутрицерковными установлениями (например, по соблюдению поста, проведению регулярных церковных праздников и служб). Царь не имеет права и на самостоятельное проведение христианского (православного) ритуала, в котором он выступает только в качестве одного из членов паствы, т. е. царь не является коммуникатором между разными мирами, между людьми и богом, оставаясь по преимуществу «царем земным»^[714]. Поскольку царь фактически не имеет никаких полномочий в части регулирования отношений с природными силами, летописи также почти игнорируют природные процессы. Если же они и фиксируют природные аномалии, то царь в этих сообщениях обычно не упоминается[715].

Несмотря на свои огромные полномочия в области определения должностной иерархии, царь не обладал правом на пожалование имен и фамилий — эта область находилась в пределах компетенции церкви (крещение)^[716].

Необходимо отметить, что официальные летописи все-таки пытаются представить царя, как обладателя повышенных потенций по коммуникации с Богом. Так, Никоновская летопись сообщает: «Царю же благостивому приходяще к чюдотворному образу Пречистыа и х чюдотворным и целбоносным мощем святых Отец со слезами на мног час молениа творяще, токмо единому Богу сведущу…»^[717]. При этом летописец (а вслед за ним и остальные подданные) ожидают, что за его благочестивость царя ожидает божественное откровение (соглашаясь выступить в поход против татар, его воины отвечают ему: «Готови с государем, а он, государь, наш промысленник зде и там нами промыслит, как ему, государю, Бог известит»^[718]. Тем не менее, содержание этой коммуникации с Богом остается неизвестным — по всей вероятности, по той причине, что ее изображение противоречило всей русской традиции портретирования государя.

Высказанный нами скепсис относительно жреческой роли царя подтверждается, в частности, тем, что царь оказался не в состоянии наследовать ту ограниченно активную роль в христианском ритуале, которую играл византийский василевс. Концепция власти василевса в значительной степени строилась на римском наследии, где император является, в частности, главным жрецом — pontifex maximus. Поэтому василевсы имеют право на кажденье, носят свечу перед святыми дарами, благословляют народ, произносят христианские поучения. Смысл же участия русского царя в ритуале направлен не столько на акцентирование его главенства или же сверхъестественных потенций, сколько на демонстрацию глубины благочестия[719]. В хронотопе ритуала царь занимает однозначно подчиненное место по отношению к митрополиту или патриарху. Поэтому-то иерарх и называет царя своим сыном[720], а царь называет его отцом.