Политическая культура древней Японии

Как следует из вопросов Ивана IV Стоглавому собору, власти посылали в города «корм годовой» (хлеб, соль, деньги и одежду), предназначавшийся к распределению через «богадельные избы» (царь пенял, что средства расходуются не по назначению). В Пскове богадельни существовали издавна, однако в Москве они были устроены только при Борисе Годунове, т. е. через полвека после Стоглавого собора^[729]. Помощь пострадавшим от неурожая временами оказывалась (например, во время ужасного голода начала XVII в., вызванного трехлетним неурожаем, Б. Годунов открыл собственные склады), но была событием экстраординарным; в отличие от Японии, в России отсутствовали специально учрежденные государственные страховочные фонды на случай стихийных бедствий, предназначением которых была бы помощь крестьянам (задачей таких фондов в Японии была не просто продовольственная помощь на случай недорода, но и помощь посевным материалом, что позволяло крестьянам продолжать свои хозяйственные занятия на прежнем месте). Показательно также, что государственная помощь оказывалась только в крупных городах, которые в случаях голода бывали буквально заполонены беженцами, т. е. спасение виделось не в том, чтобы остаться в месте проживания, а в том, чтобы добраться до нужного места (крупного города, монастыря). В любом случае в России помощь нуждающимся носила характер милостыни (раздача полушек, «хлеба и калачей») и обеспечивалась инфраструктурой, созданной церковью — прежде всего крупными монастырскими хозяйствами (Стоглавый собор рекомендовал царю жертвовать деньги на содержание больных и престарелых «по всем монастырям»).

Забота о совокупном увеличении плодородия земли и, следовательно, повышении жизненного уровня более всего заметна, пожалуй, в военной активности царя: расширение территории Российского государства обеспечивало знать и крестьян-переселенцев весьма плодородными землями (в особенности это касается экспансии в южном направлении), а непосредственным последствием военной победы был захват людей и «трофеев»^[730]. Иными словами, в деле повышения плодородия царь брал на себя роль гаранта экстенсивного, а не интенсивного развития землепашества. Поскольку в качестве главного средства расплаты с подданными утвердились именно земельные владения (пользования), то и сами подданные подталкивали экспансионистские устремления царя. Так, Иван Пересветов советовал Ивану IV не медлить с покорением Казанского царства, обладавшего «подрайской» землицей: «…хотя бы таковая землица и в дружбе была, ино бы ся не мочно терпеть за такое угодье»^[731]. Этот аспект деятельности царя по снабжению подданных материальными ценностями можно определить как атаманство.

Контроль над временем. Эта функция правителя тесно связана с функцией по обеспечению урожая. Вслед за китайским «сыном Неба» тэнно считался ответственным за обеспечение «правильного» хода времени (чередования сезонов, дождей и ведра, холода и тепла и т. д.), что считалось одним из главных условий процветания государства^[732]. В связи с этим составление календаря и обеспечение им учреждений (центральных и провинциальных) считалось одним из важнейших церемониальных дел правителя. 1-го числа 11-й луны Астрологический отдел (Оммёрё) представлял императору календарь на следующий год, который затем должен был быть доставлен во все центральные ведомства, управления провинций, провинциальные буддийские храмы. Для получения календаря в столицу приезжали командированные от управлений провинциями. Там они переписывали календарь-образец, составленный в Оммёрё, и возвращались обратно. В управлении провинции его еще раз копировали для последующей передачи на места. В соответствии с этим календарем, т. е. в соответствии с единым общегосударственным временем, и должен был выстраиваться весь распорядок жизни в следующем году. Согласно «Энгисики», в X в. первичному распределению подлежали 166 экземпляров календарей.

По китайскому же образцу в начале VIII в. в Японии была введена система девизов правления, и начало правления каждого нового тэнно непременно сопровождалось введением нового девиза, который представляет собой род заклинательного благопожелания, фиксирует благоприятное знамение (так Небо дает знать о несравненных достоинствах правителя) или выдвигает некую «программу» правления, сформулированную в терминах морали или историософии. Одному правлению не обязательно соответствовал один девиз — в силу различных обстоятельств (как благоприятных, так и неблагоприятных) девиз правления мог меняться во время нахождения тэнно на троне. При этом, в отличие от Китая, названия японских девизов правления делают акцент не на неких грандиозных космическо-государственных изменениях (вроде перехода «мандата Неба» к новой династии), но уделяют намного больше внимания идее преемственности по отношению к прошлым правлениям (например, путем сохранения одного из иероглифов прошлого девиза) и сохранению существующего положения вещей^[733], что осмысляется как абсолютное благо.