Политическая лингвистика

При изучении представленного материала становится понятным, почему так легко провести метафорическую параллель между президентом и царем, между свободными гражданами демократической страны и подданными самодержца. Неограниченная власть монарха, осознание своего могущества, отдаленность от народа, неведение или нежелание проникнуться его бедами, проблемами, придворные интриги ассоциируются в нашем сознании с президентскими полномочиями и привилегиями, «закулисной» жизнью в кулуарах власти, зачастую равнодушному отношению к избирателям. Но в российском национальном сознании упорно сохраняется «идеальная» политическая ситуация в монархической стране: к власти приходит разумный, деятельный, осознающий свою ответственность правитель, на которого, видимо, до сих пор уповает русский народ. Содержащиеся в сознании избирателей представления вербализуются в концептуальной метафоре.

Важно подчеркнуть, что концептуальная политическая метафора отражает национальное сознание и существующие в данной стране представления о структуре государственной власти. В частности, при сопоставлении агитационно-политического дискурса президентских кампаний в Америке и России обращает на себя внимание тот факт, что в средствах массовой информации США интересующая нас метафорическая модель по существу не используется. Президент «Нового света» может быть представлен как commander-in-chief (главнокомандующий), prizefighter (боксер-профессионал), the leading man (исполнитель главной роли), hero (герой) и т. д. Это свидетельствует о том, что в сознании американского народа верховная власть Соединенных Штатов ассоциативно не связана с монархической системой управления. Президент для американцев – это не монарх, святой или полновластный владелец страны, а нанятый народом управляющий, ведущий в бой командир или исполнитель ведущей роли в политическом спектакле. Таким образом, рассмотренная в данном разделе концептуальная метафора является специфичной для российских текстов предвыборной агитации и не представлена ни одним наименованием в американском политическом дискурсе.

Однако если речь в американских СМИ заходит о российской президентской кампании, то монархическая метафора оказывается достаточно продуктивной. Для номинации основных кандидатов на пост главы Российского государства в современной американской политической речи часто используются следующие метафоры: a new Russian tsar (новый русский царь), an inheritor (наследник), the Russian strongman (русский властитель), President of all Russia (президент Всея Руси). Ср.: Now Vladimir Vladimirovich Putin has been catapulted from the shadow into the most public of positions: President of all Russia. He is about to inherit constitutional powers akin to a Czar's in what is called an election but amounts to coronation (J. Mcgeary / Time). [Сейчас Владимира Владимировича Путина вытащили из тени на самое видное место: президент всея Руси. Он, подобно царю, собирается унаследовать власть посредством того, что по конституции называют выборами, а на деле равносильно коронации]. The Russian strongman courts his neighbours (Ch. Caryl / U.S. News & World Repor). [Русский властитель добивается расположения своих соседей].

Внеязыковые причины такого широкого спектра коннотаций следует искать в социальной, историко-культурной информации, в тесной связи национального языка с национальным сознанием. Русскому народу на протяжении многих веков была свойственна вера в сильного правителя, культ его личности. Как известно, у граждан Соединенных Штатов существует совсем иная система политических ценностей и убеждений. Это играет решающую роль в выборе метафорических моделей, которые используются русскими и американцами для обозначения своих политических лидеров.

Представленное исследование свидетельствует, что феодальная сфера по-прежнему занимает важное место среди источников метафорической экспансии в политическом дискурсе современной России, а для ее ведущих фреймов легко находятся аналоги в современной политической действительности. Но подобная метафора в силу известных культурно-исторических причин совершенно нетипична для американского политического дискурса, где президент – это не «помазанник Божий», а назначенный народом главный менеджер, предводитель армии или исполнитель ведущей роли в политическом спектакле. Отметим также, что сказанное совершенно не относится к британскому политическому дискурсу, где хотя бы номинальной главой государства является отнюдь не метафорический монарх, а поэтому образы двора, свиты и королевской семьи прочно закрепились в национальном сознании.