Политическая наука №2/ 2018

Теоретик исходил из того, что сохранение гендерного неравенства во многом обеспечивается за счет символического насилия, т.е. формирования и поддержания гендерных стереотипов, определенных символов и образов, которые объясняют и усиливают, а следовательно, производят и воспроизводят, паттерны господства и подчинения между мужчинами и женщинами. В процессе взаимодействия индивиды создают разделяемые культурные схемы (фреймы), которые влияют на его характер. Разного рода коммуникации – ритуалы, церемонии, вообще закрепленные формы эмоционально мотивированного поведения, которые превращаются в некие модели уместного в конкретной ситуации поведения, Бурдье включил в объемное понятие «габитус» (от франц. «habitat» – место жительства, некая социальная локация) [Бурдье, 1993].

«Габитус» у Бурдье – это система приобретенных в процессе социализации предрасположенностей, которые порождают и организуют представления и практики индивида. Такие предрасположенности, объективно предназначенные для достижения определенных результатов, не предполагают сознательной нацеленности на эти результаты и не требуют особого мастерства. Габитус предопределен средой, условиями существования путем внутреннего усвоения (интериоризации) их правил индивидом. Это – результат его личной истории и социального опыта. Вместе с тем габитус структурирует и новый опыт, который, в свою очередь, может трансформировать исходные ментальные структуры. Иными словами, габитус зависит от социальной «траектории» индивида. В этом плане габитус есть «инкорпорированный класс» (включая не только социальные, но и биологические свойства индивида, например, пол и возраст). По мнению Бурдье, факторы, оказывающие на индивидов свое действие на протяжении всего их существования, образуют систему, внутри которой главный вес приходится на имеющийся у них социальный капитал, а также на соответствующую диспозицию в отношениях производства и воспроизводства.

Особенность габитуса еще и в том, что он является бессознательной структурой: это – глубоко укорененные и даже «забытые» навыки, привычки и т.д. Бессознательность габитуса связана с его телесным усвоением; поведенческие установки вписаны в телесность и проявляются в манере, стиле речи и поведения – согласно с давно усвоенными предписаниями. Сходные условия существования генерируют сходные габитусы членов группы, класса. Бурдье подчеркивает, что социальный класс – это класс схожих условий, а также класс индивидов, обладающих сходным габитусом, – практики членов группы изначально скоординированы габитусом, как бы выступающим основой их спонтанной солидарности.

Бурдье убежден в том, что именно габитус придает власти символическое измерение – он позволяет получать от доминируемых согласие на господство, основанное не на продуманном решении просвещенного сознания, а на непосредственном и дорефлексивном подчинении определенным образом социализированного тела. Бурдье так объясняет этот свой тезис: «Доминируемые применяют ко всем вещам мира, в особенности к отношениям господства, в которые они интегрированы, к индивидам, посредством которых эти отношения реализуются, и, как следствие, к самим себе, неотрефлексированные схемы мышления. Данные схемы, будучи продуктом инкорпорирования предписаний… закрепляют властные отношения с точки зрения именно тех, кто утверждает в них свое господство, и тем самым представляют эти отношения как естественные» [Бурдье, 2009].

Механизм мужского господства обеспечен, в первую очередь, «дифференцированной социализацией» мужчин и женщин. Эта социализация конструирует мужской габитус через отношения с закрепленными общественными пространствами – экономическим, политическим, религиозным, научным. В этих пространствах между мужчинами как бы разыгрываются серьезные игры соответствующих компетенций – мужчины обречены обладать ими. В то же время женщин приучают к тому, что они обретаются на полюсе частного, т.е. юридически и фактически исключены из тех игр, где утверждается и осуществляется мужественность. Им отводится роль зрительниц. Вне игры они оказываются на том основании, что природа якобы обделила их необходимыми качествами: женский пол в отличие от мужского конструируется как пол, наделенный по преимуществу негативными, уничижительными характеристиками. Эти характеристики не позволяют их носительницам участвовать в публичной деятельности от первого лица, т.е. на правах субъекта. А потому, как иронически замечает Бурдье, дифференцированная социализация обучает «мужчин любить игры власти, а женщин – любить мужчин, которые в них играют» [Бурдье, 2009].