Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

Документы Департамента полиции могли воспроизводить информацию и терминологию из донесений местных отделений политической полиции, отличаясь при этом лишь в резолютивной части (предлагаемые способы реагирования)825, а могли и задавать свои трактовки. Если говорить о внешних влияниях, то чаще всего документы Департамента полиции и терминологически, и информационно-содержательно, и методологически совпадают с донесениями заведующего Заграничной агентурой П.И. Рачковского826.

Однако если речь в донесениях с мест шла о «либералах», этот термин в департаментских документах мог исчезнуть. Так, в мае 1899 г. в Департаменте обрабатывалась записка начальника столичного охранного отделения В.М. Пирамидова для доклада министру внутренних дел, при этой обработке в записке Пирамидова было вычеркнуто словосочетание «тверской либерал» применительно к Ф.И. Родичеву827. Впрочем, еженедельные записки Департамента полиции и всеподданнейшие доклады министра внутренних дел, готовившиеся на основании департаментских документов, вообще отличались терминологической «сухостью» – мне ни разу не встретилось в этих документах слово «либерал»828.

Таким образом, пассивное наблюдение состояло в сборе информации о деятелях легального пространства, в том числе о «либералах», различными способами – как зафиксированными в секретной нормативно-правовой базе (негласный надзор, перлюстрация), так и неформальными, начиная от публичных (периодическая печать), заканчивая «слухами». Подобное механическое наблюдение могло продолжаться годами, и было в большинстве своем однонаправленным – информация из местных отделений со всей Российской империи концентрировалась в Департаменте полиции, без постоянной обратной коммуникации со стороны руководящего органа политического сыска. В результате при переходе к более активным действиям в отношении отдельных объектов наблюдения у Департамента полиции было определенное представление об этих объектах, основанное на совокупности сведений, не слишком достоверных, но разных по источникам возникновения, характеру и степени публичности.

Пассивное наблюдение было преимущественно уделом ГЖУ, в то время как охранные отделения в большей степени занимались наблюдением активным – обзаводясь секретной агентурой и «ведя» ее, что предполагало постоянную включенность в процесс наблюдения и аналитическое руководство им.

4.2. Секретная агентура: активное наблюдение

Секретная агентура – самый обсуждаемый на уровне научно-популярной литературы сюжет деятельности политического сыска Российской империи. В научной историографии подсчетами общей численности секретных сотрудников периода Департамента полиции, т.е. с 1880 по 1917 г., наиболее тщательно занималась З.И. Перегудова. На основании изучения секретной картотеки, ведшейся в Департаменте полиции, исследовательница пришла к выводу, что всего за эти 37 лет секретными агентами было около 10 тысяч человек829. Поименный список всех «сексотов» никогда не публиковался, однако очевидно, что их подавляющее большинство было связано с революционным движением.

В научной литературе, посвященной либеральному движению – то есть «либерализму» в широком смысле слова (как отмечалось выше, полицейская, внутренняя трактовка «либерализма» заметно уже историографической) – утверждается, что среди «либералов» не было секретных агентов. С одной стороны, они действовали в открытом, публичном пространстве, – соответственно, метод, ориентированный на подполье, каковым считается секретная агентура, в данном случае был излишним830; с другой – среди них не было «предателей»: например, утверждается, что «в Союзе освобождения не оказалось ни одного предателя»831.

Подавляющее большинство работ по выявлению секретной агентуры политической полиции пришлось на период с 1917 по 1930-е гг. В это время по вполне понятным причинам внимание было сосредоточено на секретных сотрудниках в социалистических партиях, в первую очередь среди большевиков, а также на тех, кто тайно работал на политическую полицию в период, непосредственно предшествовавший 1917 г. Например, С.Б. Членов опубликовал список секретных сотрудников Московского охранного отделения с 1910 г., объяснив это тем, что «ранее 1910 г. в отделении не составлялось агентурных записок по сведениям отдельных сотрудников»832.