Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

В целом агентурное освещение трех названных либерально-оппозиционных организаций было всё же эпизодическим, явно недостаточным и часто сочеталось с наружным наблюдением. Так, в марте 1903 г. начальник Санкт-Петербургского охранного отделения Я.Г. Сазонов сообщал в Департамент полиции: «В квартире Шереметева в собственном доме действительно имело место какое-то собрание, с которого присутствовавшие разошлись во 2-м часу ночи… По негласной установке лиц, проведенных наружным наблюдением с означенного собрания, присутствовавшими там оказались: 1. Барон А.Ф. Мейендорф… 2. Князь Д.И. Шаховской… 3. Барон С.А. Корф… 4. А.С. Лаппо-Данилевский… 5. И.М. Страховский… 6. Н.И. Лазаревский… 7. И.Н. Белюстин»880. Судя по перечисленным именам, речь шла о «Беседе», однако руководитель столичного отделения не знал, как ясно из донесения, за участниками какого объединения следили филёры.

Такого же рода было сообщение из Московского охранного отделения в январе 1904 г.: «В квартире князя Дмитрия Николаева Долгорукова, действительно, состоялось собрание, на котором присутствовало до 20 человек, из числа коих представилось возможным выяснить 13 лиц…» После этого за квартирой Долгорукова было установлено наблюдение в течение января– марта 1904 г.881

Хронологически за пределами данного исследования находится агентурное освещение деятельности Центрального комитета Конституционно-демократической партии, однако стоит упомянуть, что до роспуска I Государственной Думы, весной 1906 г., в распоряжение политической полиции поступили протоколы заседаний ЦК кадетской партии. Причем донесения начальника Московского охранного отделения Е.К. Климовича содержат сами протоколы (а не их изложение «своими словами»), дословно совпадающие с текстами протоколов, опубликованных в 1990-е гг. Скажем, заседание ЦК кадетов от 20 мая по донесению Климовича: «1. выяснена причина задержки официальной публикации о легализации партии, срок которой, установленный законом, наступил 14 мая, состоящая в том, что 1. не образовано до настоящего времени вопреки закону присутствия по делам об обществах 2. не заведены установленные законом реестры 3. не указана министром внутренних дел по соглашению с Министерством юстиции форма статей для распубликования общества…» Опубликованные протоколы ЦК по фонду Конституционно-демократической партии (ГА РФ. Ф. 523) совпадают с этим текстом дословно882. Всего же Протоколы ЦК с 6 мая по 28 июня, добытые Е.К. Климовичем, в публикации по фонду партии кадетов занимают 13 страниц883. Агентурный источник получения протоколов ЦК кадетской партии в политическом сыске установить не удалось, так как и архивные, и опубликованные материалы, посвященные секретным сотрудникам политической полиции, не содержат информации о фигуранте, хоть сколько-нибудь близком к кадетам, работавшем на Московское охранное отделение в 1906 г.884 Не могли попасть эти протоколы в руки Климовича и в ходе обыска – тогда бы они обозначались не как «полученные агентурным путем», а включались бы в протоколы обыска. Исследователь либерализма В.В. Шелохаев в разговоре с автором этих строк предположил, что секретным сотрудником мог быть журналист (журналисты бывали на заседаниях ЦК), получивший на какое-то время оригиналы протоколов и снявший с них копию (или перепечатавший их), либо же кто-то из прислуги секретаря кадетского ЦК А.А. Корнилова.

Одним из ключевых вопросов, обсуждаемых в литературе о системе дореволюционного политического сыска применительно к теме секретной агентуры, является ее роль в функционировании системы в целом. Не погружаясь здесь в эту дискуссию, стоит отметить, что базовым критерием для каких-либо выводов по данному сюжету является наличие или отсутствие доверия деятелей политического сыска к информации, получаемой от секретных сотрудников.

Характерна в этом смысле история с сообщениями ярославского губернатора, у которого якобы был свой «секретный сотрудник» в окружении известного общественного деятеля Д.И. Шаховского. Эта история показывает отсутствие у Департамента полиции привычки воспринимать за «чистую монету» любые сведения от секретных сотрудников, а также наличие четких критериев доверия, органичных для политического сыска, понятных деятелям внутри системы и отсутствующих у внешних игроков.