Политические деятели викторианской Англии

Генри Адамс, являвшийся секретарём своего отца, американского посланника в Англии, оставил нам любопытные впечатления о Палмерстоне в его последние годы. Он писал, что едва ли существовал другой премьер-министр, который внушал дипломатам так мало доверия. Если ему это было нужно, он мог очернить любого иностранного политика в парламенте, не задумываясь о судьбе жертвы. Его смех бывал громким, а самое интересное, что мускулы лица почти не двигались. И никто не мог дать ему достойной сдачи, даже королева, потому что, как сказал о нём русский посол Бруннов, «у него шкура как у носорога». Он пользовался репутацией великого интригана, а его жена — репутацией доброй и верной женщины.

Лорд Палмерстон умер от простуды в загородном доме. Он отправился на верховую прогулку и попал под дождь. Когда он вернулся домой, то с трудом смог спуститься с лошади и его подхватили дюжие служанки. «Как всегда, женщины носят меня на руках», — пошутил он. Простуда перешла в воспаление лёгких и спустя три дня лорд умер, не дожив двух дней до своего восемьдесят первого дня рождения. Пред самой смертью он читал правительственный документ и его последние слова были: «Это статья 98, переходим к следующей»[145].

Газеты поместили многочисленные некрологи. «Таймс» писала, что не было политика, столь полно олицетворявшего Англию как лорд Палмерстон[146]. Это было правдой. Сам лорд гордился своей принадлежностью к английской нации. Один французский посол сказал в беседе с ним, что ни будь он французом, он хотел бы быть англичанином. «Я тоже хотел бы быть англичанином, не будь я англичанином», — съязвил Палмерстон[147].

Его назвали самым английским министром из всех, что когда-либо управляли Англией. Это было правдой. Он воплощал в себе все предрассудки и манеры поведения сельского сквайра или городского филистера той эпохи, он был лицом Англии Викторианской эпохи, эпохи, когда Англия была мастерской мира и владычицей морей. Первая медсестра Британии и героиня Крымской войны Флоренс Найтингейл сказала, что он был более искренним, чем казался и не считал себя всегда правым.

Лорд Палмерстон выступает в палате общин в 1850-е годы. Лорд Палмерстон не был хорошим оратором. За исключением 3–4 случаев он не произнёс замечательных речей. Однако он умел говорить правильные банальности в нужное время, льстить сознанию Джона Буля и потрясать оружием

Карикатура из «Панча» по поводу выборов 1857 «За кулисами». Палмерстон: «Как они пререкаются из-за мест». Панч: «У вас есть хороший шанс на успех, но всё зависит от того, что вы произведёте» (каламбур — или поставите на сцене)

Палмерстон во время Опиумной войны с Китаем, 1857 год. Он обращается к критикам своей дальневосточной политики консерватору Дерби (слева) и радикалу Кобдену (справа): «Эй, так вы хотите меня выгнать?»

Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд

Бенджамин Дизраэли вне всякого сомнения самый яркий политик Британии Викторианской эпохи. Он совершил головокружительную карьеру, аналогом которой может быть в XIX веке только карьера Наполеона. Однако, если мы начнем проводить параллели между этими двумя личностями, то обнаружим, что карьера Дизраэли более достойна описаний, чем жизненный путь Бонапарта. Во-первых, он никого не убивал. Во-вторых, он пришёл к власти законным путём. В-третьих, даже гордая английская аристократия признала его лидерство. Наконец, он не пережил крушения того, что он созидал в политике. В XX веке сопоставить Дизраэли можно только с Черчиллем.

Бенджамин Дизраэли происходил из еврейской семьи, обеспеченной, но не богатой. Многие современные авторы подчёркивают, что он не был выходцем из социальных низов, отнюдь не был пролетарием. Это не совсем так. Конечно, его семья не бедствовала. Однако иудеи в Англии по закону о присяге в то время обладали весьма ограниченными правами, а в политической сфере не имели почти никаких прав. Дед будущего премьер-министра был выходцем из Италии. Он начал свои дела в Ферраре, а затем перебрался в Венецию, где его финансовые дела шли с переменным успехом.