Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

В том же 1928 г., когда Т. Д. Лысенко заявил о своем открытии, Е. А. Богданов опубликовал результаты своих исследований по воздействию на личинок синей мясной мухи различных отравляющих веществ, а также низких температур и других критических факторов. Вышедшие мухи показывали примеры различных уродств, которые в тех немногих случаях, когда удавалось скрестить мух, давали уродливое потомство. В кругах генетиков эта работа получила резко отрицательную оценку. А. С. Серебровский писал (1929, с. 53): «… исследования профессора Е. А. Богданова, несмотря на большое количество труда, положенного на его проведение, представляет собой в своих выводах более чем сомнительное произведение…». По существу результатов ничего не было сказано. Между тем в опытах Ученого речь скорее всего шла о нарушениях работы эпигенома, продолжавшиеся какими-то нарушениями в потомстве мух. В тот же год были опубликованы результаты опытов П. П. Сахарова о влиянии голода на наследственные изменения у комнатной мухи. По тому, что сейчас известно, эти опыты также вписываются в эпигенетические механизмы. Продолжения этих опытов не было, хотя не мешало бы их проверить на теплокровных. К сожалению, все такого рода работы выходили под шапкой ламаркизма. А ламаркисты тех дней вдруг оказались главной идеологической угрозой марксистской диалектики в биологии и им вскорости стало не до опытов (см. гл. 5).

Исходя из своих работ по яровизации Т. Д. Лысенко подошел к принципиально новому пониманию наследственности. Если существуют факторы среды, препятствующие нормальному ходу развития, т.  е. нормальной работе генов с точки зрения генетики, то можно в первом приближении отсеять эти факторы среды. Тогда останутся факторы, при которых развитие растения осуществляется без нарушений и наследственные задатки растения реализуются полностью Появляется объективная основа для сравнения наследственности родственных форм. В итоге Т. Д. Лысенко ([1943] 1948, с. 343) предложил следующее определение наследственности: наследственность есть «свойство живого тела требовать определенных условий для своей жизни, своего развития и определенным образом реагировать на те или иные условия». Речь следовательно идет об условиях существования, к которым растение приспособлено.

Могут сказать, какое же это определение наследственности, если в нем ничего не сказано о наследственной передаче признаков в ряду поколений. Можно легко убедиться, что условие наследственной передачи будет автоматически выполняться для тех условий, к которым растения приспособились. Ведь именно для этих условий наследственность реализуется полностью. Если растение озимой пшеницы не выколосилось из-за аномально теплой зимы, это же не говорит, что это растение обладает иной наследственностью в сравнении с теми же растениями пшеницы, прошедшими яровизацию. В явлении наследственности значение имеет не только передача наследственных потенций в ряду поколений, но и то, насколько эти потенции будут реализованы в развитии организма. А отсюда возникает задача определения нормальной (полной) наследственности. Поэтому Т. Д. Лысенко и предлагает говорить о наследственности, рассматриваемой лишь относительно той совокупности факторов среды, к которым организмы приспособлены, чем и будет определяться полнота раскрытия наследственных задатков.

Встает вопрос, что можно сказать о наследственности, рассматриваемой в отношении тех условий, к которым у растений еще нет приспособленности. Будет ли она отличаться от нормальной наследственности и в чем. Во времена Т. Д. Лысенко ответа на этот вопрос не было; да и сейчас мы мало что можем сказать по этому поводу. Но одну возможность советский ученый предложил. Несвойственные природе организма факторы могут нарушать нормальный ход развития. С точки зрения генетики это означает, что соответствующие факторы могут частично и полностью заблокировать работу нужных генов или, наоборот, включить гены, работа которых в данный момент не нужна. А это в свою очередь может привести к нарушению работы других генов. Контроль за этим лежит на эпигеноме. Иными словами, под действием среды возможно нарушение эпигенома, что будет выражаться в дезорганизации нормальной работы генов. Эти процессы можно назвать наследственным дисбалансом. Упомянутые выше работы Е. А. Богданова и П. П. Сахарова были как раз связаны с изучением наследственного дисбаланса. Почему использовано такое название, а не словосочетание «генетический дисбаланс»? Чтобы не создалось ложного впечатления, что речь идет о каком-то нарушении генов. Эпигенотип по разработанной генетикой системе понятий не является генотипом и, следовательно, представляет собой одну из составляющих фенотипа.

Ничего этого в классической теории гена нет. Гены там понимаются как действующие в автоматическом режиме. Функция среды заключается лишь в том, чтобы с упреждением или по факту включать нужные гены. А том, что среда может не включить нужный ген или, наоборот, включить, но не в том месте и в ненужное время, об этом генетики в то время просто не думали.