Политические работы 1895–1919

Такое порабощение трудовой дисциплиной столь необыкновенно ощутимо для промышленных рабочих потому, что в противоположность, к примеру, рабовладельческой плантации или барскому двору современное промышленное производство основано на процессе чрезвычайно жестокого отбора. Современный фабрикант не берет на работу первого попавшегося рабочего лишь оттого, что этот рабочий согласен работать за довольно–таки низкую зарплату. Нет, он ставит рабочего к станку, назначает ему аккордную плату и говорит: «Давай работай, а я посмотрю, сколько ты заработаешь»; а когда рабочий демонстрирует, что он не в состоянии заработать определенную минимальную зарплату, ему говорят: «Как жаль, что вы неспособны к этой профессии, мы не можем иметь с вами дело». Он отбраковывается, так как станок эксплуатируется не на полную мощность, когда у него стоит человек, который не умеет его как следует использовать. Так или подобным образом происходит повсюду. В противоположность любому рабовладельческому предприятию античности, где хозяин был неразрывно связан с рабами, которых он имел, — если один из рабов умирал, это означало для него потерю капитала — любое современное промышленное предприятие основано на принципе отбора, а с другой стороны, этот отбор до крайности ужесточается из–за конкуренции предпринимателей между собой, которая привязывает отдельных предпринимателей к определенным максимальным зарплатам: неизбежности дисциплины соответствует неизбежность зарплаты рабочих.

Если рабочий приходит к предпринимателю и говорит: «Мы не можем жить на такую зарплату, а ты мог бы нам больше платить», то предприниматель в девяти случаях из десяти — я имею в виду, что это происходит в мирное время и в отраслях, где действительно наблюдается острая конкуренция, — в состоянии заглянуть в бухгалтерские книги и доказать рабочим, что он не может этого сделать: «Мой конкурент платит такую–то зарплату; если я буду платить каждому из вас больше, то из моих бухгалтерских книг исчезнет всякая прибыль, которую я мог бы платить акционерам; я не смогу развивать предприятие, так как не получу банковских кредитов». При этом зачастую он говорит чистую правду. Наконец, сюда добавляется еще и то обстоятельство, что под давлением конкуренции рентабельность зависит от замены по возможности большего количества человеческого труда, особенно — наиболее высокооплачиваемого, труда, дороже всего обходящегося предприятию, облегчающими труд машинами, а тем самым «обученные» рабочие заменяются «необученными» или же обучающимися непосредственно в процессе производства. Это неизбежно и будет непрерывно продолжаться.

Но ведь описанное явление есть то, что социализм воспринимает как «господство вещей над людьми», т. е. господство средств над целью (удовлетворением потребностей). Социализм видит, что если в прошлом существовали индивиды, которых можно было сделать ответственными за судьбы клиентов, крепостных или рабов, то сегодня это невозможно. Потому–то он ополчается не на индивидов, а против производственных порядков как таковых. Всякий научно образованный социалист безоговорочно откажется от того, чтобы возлагать ответственность за жизнь и судьбу, уготованные рабочему, на конкретных предпринимателей и скажет: «Это вытекает из системы, из безвыходного положения, в которое поставлены все его участники — и предприниматель, и рабочий».