Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе

Далее я использую термины «партийные режимы», «военные режимы» и «монархии». Категории персоналистских и гибридных режимов заслуживают особого теоретического рассмотрения. К ним мы еще вернемся. Три категории, обсуждаемые на данном этапе моего исследования, интуитивно очевидны в том смысле, что отнесение отдельных случаев к этим категориям часто, хотя и необязательно, не представляет особых эмпирических трудностей. Они сочетают в себе достоинство эмпирической адекватности с еще более важным преимуществом теоретической значимости, поскольку согласуются с общим определением политических режимов, представленным во вводной части книги. Партийные режимы, военные режимы и монархии имеют специфические, легко идентифицируемые механизмы отбора политических лидеров, сохранения их у власти и преемственности власти.

Каждый из этих режимов связан с определенными, специфическими для них характеристиками ключевых элит, которые находятся на вершине государственного устройства. В современной научной литературе термины «авторитаризм» и «автократия» часто используются взаимозаменяемо, и я следую этой конвенции. Но в своем первоначальном значении термин «автократия» подразумевает, что власть в значительной степени сосредоточена в руках одного человека. Это действительно является широко распространенной, но не универсальной характеристикой авторитарных режимов. Некоторые из них практикуют коллективное руководство.

Даже если у режима есть неоспоримый высший лидер (а это, как правило, так), он всегда опирается на правящую коалицию доверенных сторонников, которые возглавляют ключевые государственные органы, основные территориальные единицы государства или же выполняют другие важные функции в системе государственного управления. Такие коалиции имеют решающее значение для функционирования авторитарных режимов. В частности, правящие коалиции могут иметь решающее слово в тех ситуациях, когда нужно выбрать нового высшего лидера режима.

В монархиях основным механизмом выбора политических лидеров и передачи власти является наследование. Власть осуществляется монархом в коалиции с влиятельными членами семьи и личными назначенцами. В партийных режимах основные механизмы выбора политических лидеров и передачи власти определяются внутрипартийными нормами. Власть осуществляется партийным лидером в коалиции с высокопоставленными партийными чиновниками. В военных режимах основные механизмы отбора политических лидеров и передачи власти определяются позициями отдельных военных офицеров в иерархии вооруженных сил. Когда военные приходят к власти (обычно силой), то военная цепочка командования переходит в гражданскую сферу управления. Власть осуществляется коалицией военных командиров, часто называемой хунтой, обычно с участием гражданских «технократов», подобранных и назначенных военными.

Следует подчеркнуть, что все эти механизмы регулируются устойчивыми наборами формальных и/или неформальных правил. Если эти правила реально соблюдаются всеми политическими акторами, и прежде всего – верховным лидером режима, то такой режим в политической науке принято называть институционализированным. Конечно, достижимые уровни институционализации различаются в зависимости от основных характеристик режимов. Скажем, военные режимы, как правило, менее институционализированы, чем монархии и партийные режимы. Это давно признано в литературе. Замечу также, что классификация институционализированных автократий, представленная выше, не претендует на теоретически исчерпывающий характер. Есть несколько современных автократий, таких как исламский режим Ирана, которые в нее не вполне вписываются, а исторические случаи такого рода можно найти в изобилии. Но оставим историю историкам.

Страны, которые можно с полной уверенностью, без всяких оговорок, отнести к охарактеризованным выше трем типам, в современном мире сравнительно немногочисленны. Абсолютные монархии – это несколько стран Аравийского полуострова, Эсватини в Африке и Бруней в Азии. Число военных режимов еще десять лет назад было ничтожным. Сейчас, главным образом за счет Африки, их стало больше, но все равно не больше дюжины. Партийная власть остается безраздельной в пяти странах, где сохраняются коммунистические режимы (Вьетнам, Китай, Куба, Лаос и Северная Корея), и еще кое-где (например, в Эритрее). Общее число таких «чистых случаев», по каким бы относительно строгим критериям их ни идентифицировали, не превысит и трех десятков. Однако авторитарные режимы существуют ныне в большинстве стран и территорий мира. Значит, надо уточнить классификацию.