Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе

Для начала вернемся к тем категориям, которые пока оставались на периферии моего внимания. Каждое из этих упущений указывает на проблему, и эти проблемы должны решаться систематически. Одна из них касается тех авторитарных режимов, которые демонстрируют настолько сложные сочетания характеристик, что однозначно отнести их к какому-то одному типу очень сложно. Например, Таиланд является монархией, потому что монарх с помощью своего тайного совета обычно преобладает над другими политическими акторами в системе, которую иногда называют «королевской гегемонией». В то же время постоянное вовлечение военных в политику позволяет отнести некоторые из недавних политических режимов Таиланда к категории военных режимов.

Такие случаи встречаются не слишком часто, но не являются и исключительно редкими. Наташа Эзроу и Эрика Франц предлагают применять к ним термин «гибридные режимы» в качестве остаточной категории, что представляется мне вполне оправданным подходом. В связи с этим отмечу, что в научной литературе и в аналитических текстах «гибридными» иногда называли режимы, гипотетически занимающие промежуточное положение между демократией и авторитаризмом. Однако ныне такое словоупотребление признано неправомерным и почти не встречается. Грань между демократией и авторитаризмом проводится по настолько четкому теоретическому основанию, что количество случаев, которые было бы затруднительно отнести к одной из этих двух категорий, ничтожно мало. Поэтому нет нужды в остаточной категории, которая применялась бы к подобным наблюдениям.

Более важный вопрос напрямую связан с другой категорией, рассмотрение которой было до сих пор отложено, – персоналистскими режимами. Эмпирическая значимость этой категории неоспорима, но теоретический статус сомнителен, что объясняет, почему Аксель Хадениус и Ян Теорелл вообще не включают ее в свою классификацию. Действительно, почти любой реальный политический режим, не исключая демократических, включает в себя значительную степень личной власти. Эта характеристика современной политики не только сохраняется, но и становится все более заметной с течением времени. Разумеется, особенно широко персонализм распространен среди авторитарных режимов.

С этой точки зрения включение категории персоналистских режимов в общую классификацию, особенно когда предполагается и возможность гибридных режимов, позволяет классифицировать почти все авторитарные режимы как случаи гибридизации между персоналистским типом с одной стороны и по крайней мере одним из трех типов со специфическими способами институционализации – с другой. Конечно, это сделало бы классификацию бессмысленной.

Аналогичная проблема может быть выявлена и в отношении другой категории, имеющей высокую эмпирическую значимость. Электоральный авторитаризм условно определяется как политический режим, который, оставаясь диктаторским в основных моделях распределения и воспроизводства власти, в то же время допускает определенные институты, обычно связанные с демократией, такие как частично конкурентные выборы, законодательные органы и политические партии. Это самая быстрорастущая разновидность диктаторского правления в современном мире, но явление – отнюдь не новое.

Например, во Франции после революции 1848 года было введено всеобщее избирательное право для мужчин – это был один из первых примеров такого рода в Европе. Наполеон III, уже будучи императором, был вынужден править, опираясь на избранный всеобщим (мужским) голосованием парламент. Но на выборах этого парламента существовали жесткие ограничения при выдвижении кандидатов. В каждом округе баллотировались два кандидата: проправительственный, за которым стояла вся мощь государственных ресурсов, и представитель оппозиции. Этот второй кандидат по условиям игры был почти всегда обречен на поражение – но даже при этом он должен был ясно заявлять о своей лояльности императору, какое-то время даже под присягой.

Однако электоральные авторитарные режимы, как правило, отсутствуют в общепринятых классификациях. Причины такого упущения достаточно ясны. С одной стороны, каждый из основных режимов со специфическими способами институционализации, будь то монархия, партийный режим или военный режим, может включать электоральный компонент в том смысле, что проводятся выборы и существуют парламенты. Во многих случаях разрешены и допускаются к выборам оппозиционные политические партии, даже если они подвергаются ограничениям и/или фактически подконтрольны властям. С другой стороны, исключение электоральных авторитарных режимов из основных классификаций вполне оправданно, если учесть, что у этих режимов есть свои способы институционализации, определяющие механизмы приобретения и передачи власти, в то время как выборы не исполняют эту роль по определению.