Политический дневник

3–го я принял Кернера и генерала Томаса, которые на основании всех карт и планов проинформировали меня об уже проделанной работе управления по четырехлетнему плану и ОКВ. Хорошая штабная работа, уже сейчас основывающаяся на большом опыте. Д[окто]р Мейер провел переговоры с Рикке[900], Шлоттерером, Бакке. Сегодня я написал Гиммлеру, с интересом жду его реакции. 2.5. был запланирован лишь мой краткий доклад фюреру, который, однако, перетек в длинную беседу. Он одобрил в основе своей оба проекта, которые мы с Ламмерсом разработали на возможный случай. Осталось обсудить лишь пару терминологических вопросов. – Я поблагодарил фюрера за его поручение мне и присовокупил: сейчас, когда я все больше размышляю над проблемами, задача представляется мне все значительнее. Ведь нужно основать и сформировать три государственных образования огромных размеров. И к этому еще русс[кая] проблема[901]. У фюрера слезы выступили на глаза, и он сказал: «Но Вы получили большую позитивную задачу. Я должен принять ответственность за этот шаг, Сталин ждет лишь вступления Америки [в войну]…» Фюрер должен был надиктовать свою речь перед рейхстагом и пригласил меня в Берхтесгаден, чтобы я мог обсудить все детали с Герингом и Кейтелем. Там и у него найдется спокойная минута, чтобы обдумать со мной все восточные вопросы.

То, что на мое назначение откликаются разл[ичные] противники – лишь проявление человеческого несовершенства. Но здесь следует защищать историческое задание и оставаться непоколебимым в отношении претензий, мешающих его выполнению.

Рядовой Урбан прибыл из Восточной Пруссии на заседание рейхстага: хотел получить «точную информацию» для своего начальства. Сидят там на Востоке и гадают!

Остальное время занимает работа на прочих моих должностях. Штельрехт[902] провел совещания в двенадцати гау и докладывает о пожеланиях в вопросах обучения, обсуждены проблемы устройства общественной жизни, организации праздников культуры. Первый [в этом году] выпуск «Вельткампф» проходит корректуру, для конкурса «Фёлькишер беобахтер» прочел рукописи четырех «лучших» романов. Все слабы или очень плохи. Издательство не снискает себе этим лавров, мое имя не должно фигурировать. Никурадзе рассказывает о своей континентально – европ[ейской] работе. Кауттер присылает гранки о «Партии и вермахте». Я пишу пять листовок для Востока и диктую инструкции для возм[ожных] рейхскомиссаров. Принимаю финского посланника по случаю выставки моих книг в Хельсинки; совещания о реорганизации Союза немецких доцентов[903], о новом представительстве Нордического общества в Берлине. Прием государственного советника Хагелина, который жалуется на Тербовена. Сегодня беседа с адмиралом Буссе[904], который расширяет Имперский союз германских моряков и хочет подчинить исследовательский отдел гамбургскому отделению Высшей шк[олы]. – Прием Кубе[905], чтобы подготовить его к должности на Востоке. Разговор с Лютце: он должен назвать мне для этой же цели офицеров СА. Потом рейхстаг, 5–го весь день конференция рейхсляйтеров и гауляйтеров.

И так день за днем.

Берхтесгаден, 14 мая [19]41

В целях детального обсуждения всех восточных вопросов и формулировки моего поручения на возможный случай фюрер вызвал меня в Берхтесгаден. Отъезду предшествовали различные переговоры с уполномоченными Геринга, причем те из них, в которых участвовали специалисты, увенчались единодушным согласием. Лишь Кернер, который не воспринял мою логику, под давлением Ноймана[906] снова изменил позицию. Все эти вещи, новые проекты Ламмерса, мой отзыв на них зафиксированы в служебных записках[907].

В эти дни нас всех занимает дело Гесса[908], которое следует счесть одной из самых фантасмагорических страниц в не столь уж бедной на удивительные происшествия истории НСДАП. Так как я был последним человеком, говорившим с Гессом, стоит уже из историко – психологического интереса запечатлеть это посещение.