Политический дневник

Пару дней назад за обедом у фюрера речь зашла о церковно – политической ситуации[688]. Фюрер сказал, что его крупная ошибка заключалась в попытке противопоставить единую прот[естантскую] церковь церкви католической. Он руководствовался опытом приграничных областей, где протестантизм был национальной религией. Я подтвердил, что такая же ситуация имеет место в Прибалтике. Священники были форпостом нации. Теперь назревает конфликтная ситуация. Они наверняка являются приверженцами старого лютеранства и «верны учению». Когда они обнаружат, что здешние адепты «учения»[689] настроены против государства, им не избежать раскола (земельный советник Корсвант[690] сообщил мне только что – пастор Берневиц[691] из Риги прочел мои работы и говорил с ним. Он лишился сна и с каждым днем внутренне все больше отдаляется от того христианства, которое до сих пор проповедовал). Фюрер рассказал о приеме для руководителей церкви, во время которого сторонники «Исповедующей церкви» и «Немецкие христиане» чуть было не подрались из-за причитающихся им выплат. Затем фюрер спародировал елейные речи Нимёллера[692], тут же зачитав запись недавнего телефонного разговора с ним: Нимёллер говорил на матросском жаргоне. Результат: братья от стыда готовы были провалиться сквозь землю.

На замечание о том, что потомкам не будет известно об отношении фюрера к рел[игии], поскольку он об этом умалчивает, фюрер сказал: Это не так. Он никогда не допускал присутствия церковников на партийных собраниях или похоронах соратников. Христианско – иудейская чума доживает свой век. Это просто ужасно, что некогда стало возможным появление религии, которая в ходе причастия буквально пожирает собственного бога. Да и «добрые дела» «действенны» лишь тогда, когда совершаются «в состоянии благодати». Решение об этом принимает церковь. – Я рассказал о пережитом мной шоке от увиденного в 1911 году в монастыре Этталь[693], где под центральным куполом лежали в застекленных витринах скелеты святых – золотые кольца на костях, золотые короны на черепах. Это было сродни впечатлениям от религии ашанти. Русскую церковь я рассматриваю как набор ни к чему не обязывающих восточных обычаев в обрамлении красивых песнопений. В Г[ермании], однако, приходится верить в весь этот фетишизм, а это ужасно. Фюрер высказался в аналогичном ключе. Я заметил, что некоторые вещи спустя 20 лет станут еще более очевидными. Фюрер в ответ: через 200 лет. Я сказал, что при нисходящей кривой события иногда развиваются неожиданно быстро. Проблемы, которые сегодня занимают умы 40- и 50–летних, не заботят более нашу молодежь. Их дети будут еще более независимы. Однажды наверняка появится тот, кто проведет реформацию. Но это явно не Ганс Керрл. Мое замечание вызвало всеобщ[ий] смех.

Фюрер заметил, что жесткое политическое вмешательство, конечно, не исключается, но лишь тогда, когда Г[ермания] станет абсолютно внешнеполитически независимой. В противном случае разгорающийся внутрипол[итический] конфликт может стоить нам существования.

На днях встретил Геринга в Рейхсканцелярии, говорил с ним о предложенных вермахтом изменениях относительно моего поручения. Он изъявил готовность отказаться от применения в вермахте оборота «м[иро]в[оззренческое] руководство» и сам предложил мне распространить действие «указаний» и на него. Он вполне согласен с таким подходом: он уполномочен давать указания в рамках 4–летнего плана, я в делах мировоззренческих. Два старых партийца. У каждого своя миссия.

Я очень приветствую этот деловой подход и товарищескую позицию.

12.1. я запретил прессе упоминать о моем дне рождения. Несмотря на это со всех концов рейхапришло множество трогательных писем, которые не оставили меня равнодушным. Странное чувство – знать, что мои работы производят революцию в умах сотен и сотен тысяч. Многие благодаря им обрели внутренний покой и свободу, а также новый смысл, поскольку старый оказался утрачен. Пишут женщины и мужчины, ученицы и ученики, некоторые в стихах, многие описывают собственное развитие. Некий полковник из Остмарка[694] благодарит меня как завершившего труд крупнейших мыслителей нашей истории. Я снова и снова задаюсь вопросом: сможет ли н[емецкий] народ вынести тяготы предстоящих событий? Если да, то м[иро]в[оззрение] и жизненный инстинкт, объединившись, приведут к мощнейшему раскрытию сил н[емецкой] нации. Тогда наступит подлинно новая эпоха.

27.1.[1940]

Сегодня за обедом фюрер снова был в приподнятом настроении. Неосторожные признания лорда Ллойда[695] о том, что Польша стала лишь предлогом для британского политического курса на войну, весьма его удовлетворили. Есть и другие крайне путаные заявления, свидетельствующие о том, что дела у англичан идут плохо. Они потеряли 60 % ввоза фуража, но хотели занизить планку до 40 %.