Политический кризис в России: модели выхода

И вот в какой-то момент выйдет так, что наше общество качественным образом изменится. Если сегодня в нем доминирует инертность, слегка разбавленная протестом, то завтра в нем будет доминировать протест, слегка разбавленный инертностью консервативной части электората.

Сумеет ли выжить режим в подобных условиях, будет скорее всего определяться экономическим состоянием — ценами на нефть и масштабами кризисных явлений, прогнозировать которые вряд ли возможно.

Как приходит перестройка

Даже если ближайшее будущее сложится для Владимира Путина чрезвычайно благоприятно и факторы консервации режима возобладают над проблемами возраста, рано или поздно сработают все же некие объективные ограничители. Советский опыт трансформации застойного режима в перестроечный показывает, почему авторитаризм не вечен.

Объективная проблема любого обладателя авторитарной власти, доживающего до преклонного возраста, состоит в неспособности эффективно подобрать преемника. Не липового преемника вроде Дмитрия Медведева, греющего место в ожидании возврата на президентский пост истинного хозяина, а такого, который сумеет сохранить политический режим самостоятельно. Который не окажется слабаком, не станет игрушкой в руках конкурирующих придворных группировок и не допустит того, что эти группировки в борьбе друг с другом станут апеллировать к народу, создавая предпосылки истинной демократизации.

Стареющий авторитарный лидер всегда подозрителен. Он не доверяет возможным преемникам, он гипертрофированно реагирует на их слабости, а самое главное — он чрезвычайно податлив на компромат, который каждый из кандидатов в преемники распространяет на своего конкурента. Уходящий вождь мечется, суетится, меняет фаворитов, пытаясь приблизиться к идеалу, но так этого идеала и не находит.

Пример Брежнева демонстрирует нам как раз подобное поведение. Долгое время он протежировал своему старому другу Андрею Кирилленко. Но тот был слишком слаб, чтоб стать преемником. Реально вторым человеком в партии был главный идеолог Михаил Суслов. Но идеолог не мог управлять страной, и потому вторым в государственной иерархии оставался премьер Алексей Косыгин. Брежнев, правда, его не любил и не хотел поддерживать.

В момент кончины генсека наиболее близким к нему человеком мог, наверное, считаться Константин Черненко, который действительно стал новым партийным лидером, но лишь через год с небольшим. Юрий Андропов был сильнее Черненко и захватил власть сразу. Причем нельзя сказать, что Брежнев был против такого развития событий. Скорее, он просто сам не знал, чего хочет. Черненко был ближе и преданнее, Андропов умнее и эффективнее. Брежнев долгое время поощрял Андропова, не препятствовал концентрации у него огромной власти в бытность главой КГБ, а затем не препятствовал его переходу на пост секретаря ЦК, после чего непосредственно и становятся генсеками.

Однако мы так и не знаем, готов ли был Брежнев передать власть именно Андропову. По некоторым сведениям перед смертью он вообще склонялся скорее к фигуре украинского лидера Владимира Щербицкого.

Косыгин — Суслов — Кирилленко — Черненко — Андропов — Щер-бицкий... В итоге система не смогла подготовить эффективного преемника, и власть ушла к Михаилу Горбачеву, человеку иного поколения, желавшему качественной трансформации авторитарного режима.

Похожая ситуация, несмотря на очевидные внешние отличия, была и в момент кончины Сталина. Вождь регулярно перебирал людишек, одних репрессируя, других возвышая, но после себя оставил заварушку, в которой на власть могли претендовать и Лаврентий Берия, и Георгий Маленков, и Никита Хрущев. В конечном счете получилась оттепель, т. е. существенная трансформация сталинского режима, ставшая следствием борьбы группировок.

Даже уход Ленина более или менее вписывается в эту картину. Его знаменитое «Письмо к Съезду» представляет собой набор жестко критических замечаний в адрес каждого из возможных преемников. Ленин явно не находил достойного. Сталин слишком груб, Троцкий слишком самоуверен, Каменев и Зиновьев проштрафились в Октябре, Бухарин схоласт и не понимает диалектики, а на Пятакова нельзя положиться в серьезном вопросе. Вот так соратнички.

Ленину не пришлось выбирать преемника, его в тот момент фактически уже отстранили. Но если бы выбирал, то мог размышлять хоть до победы мировой революции — все равно не нашел бы достойного.

Неспособность авторитарного лидера к оптимальной передаче власти в руки преемника представляет собой весьма типичную картину для всемирной истории. Довольно часто персоналистский режим не переживает своего основателя. А если все же переживает, то при преемнике становится слабее. Соперничающие друг с другом группировки начинают оспаривать власть, и это, в зависимости от обстоятельств, приводит либо к государственному перевороту, либо к демократизации.