Политический порядок в меняющихся обществах

Даже в Латинской Америке, где отчетливо выраженная классовая структура обусловливает высокую корреляцию между ростом политической активности и проведением реформ, могут сложиться обстоятельства, в которых военные действуют в пользу последних и против первого. То, что в ранней истории Перу военные не смогли сыграть роль реформаторов, во многом объясняется развитием АПРА как реформаторского движения среднего класса и рабочих, а также инцидентами, которые привели к тому, что между этим движением и военными сложились в начале 1930-х неприязненные отношения. В действительности противоречия имели место внутри самого среднего класса, что было «на руку высшим классам, которые поэтому поддерживали и разжигали существующие противоречия»³⁵. Следствием этого было «неестественно» затянувшееся в Перу олигархическое правление, сохранявшееся до появления там в конце 1950-х нового, не связанного с апристами гражданского реформаторского движения. Вмешательство в 1962 г. военных в некотором роде ускорило исторический процесс. В том отношении, что его целью было помешать прийти к власти апристам, вмешательство было проявлением консервативной, опекунской роли. В том же отношении, что оно привело к власти реформаторски настроенную военную хунту и затем реформаторски настроенный гражданский режим, оно попадает в ранее рассмотренную прогрессистскую категорию, напоминая своими действиями неоднократное вмешательство военных в политику в Чили в 1920-е гг. В некоторых отношениях события 1962–1963 гг. следовали классическим образцам реформы. Переворот, совершенный в июле 1962 г., привел к власти военную хунту из трех человек, которая начала разрабатывать программы аграрной и социальной реформ. Глава хунты, генерал Перес Годой, оказался, однако, слишком консервативен; он, по словам Ричарда Пэтча, был «одним из последних генералов старого времени» и замышлял возвращение к власти консервативного генерала Мануэля Одриа. В связи с этим в начале 1963 г. в ходе консолидационного переворота Годой был смещен, и на его место пришел генерал Николас Линдли Лопес, который был лидером прогрессивной группы военных, сложившейся вокруг «Сентро де Альтос Эстудиос Милитарес» (Центра высших военных наук). «Смещение главы хунты генерала Годоя, — писал один из аналитиков, — было еще одним признаком консолидации реформаторски настроенных офицеров»³⁶.

В обоснование той охранительной роли, в которой выступают военные, приводится довод, который выглядит убедительным для многих армий, а нередко и для лидеров американского общественного мнения. Военные вмешиваются в политику в отдельных случаях и для ограниченных целей и поэтому не рассматривают себя ни как модернизаторов общества, ни как творцов нового политического порядка; они воспринимают себя в качестве охранителей существующего порядка и, возможно, тех, кто его очищает. Армия, по словам боливийского президента (и генерала ВВС) Баррьентоса, должна выполнять в отношении страны «опекунские функции… ревностно следить за исполнением законов и добросовестностью правительств»³⁷. Вмешательство военных вызывается, таким образом, коррупцией, стагнацией, застоем, анархией, подрывными действиями против существующей политической системы. После того как явления такого рода устранены, утверждают военные, они могут вернуть очищенное общество в руки гражданских руководителей. Их роль сводится к тому, чтобы ликвидировать беспорядок и потом устраниться. Их диктатура носит временный характер — в какой-то мере следуя римскому образцу.