Политический порядок в меняющихся обществах

В других странах, где выборный процесс не имеет для населения большого смысла, контраст между сельской поддержкой правительства и городской оппозицией тем не менее находит свои пути для того, чтобы проявиться. Так, например, обстоит дело в течение уже долгого времени в Иране: оппозиция режиму концентрируется в Тегеране, и его (режима) продолжающееся существование базируется на признании со стороны деревни. Даже в Южном Вьетнаме президент Дьем получил только 48% голосов в Сайгоне, при том что в сельской местности его преимущество было подавляющим. «Какой африканский президент, — вопрошал Ахмед Бен Белла[71] в июне 1965 г., — имеет поддержку большинства в собственной столице?»³⁵ То, что произошло несколькими неделями позже, показало, что он не был из их числа.

Политический разрыв между городом и деревней может быть устранен революционерами или военной элитой, сознательно апеллирующей к деревне и ее организующей. Однако вовлечение сельских масс может быть и результатом деятельности партий и партийной системы, будь то в контексте борьбы националистической партии против колониального господства или в контексте борьбы двух или более партий за поддержку со стороны крестьян.

Мобилизация деревни в рамках националистического движения

В националистическом контексте стимулом к мобилизации сельского населения служит стремление интеллектуальных лидеров движения обеспечить поддержку их борьбы против колониальных режимов в сельских районах. Происходило это редко, потому что националисты не всегда были способны мобилизовать крестьян на достижение своих целей, да это им и не требовалось. В Китае и Вьетнаме коммунистические партии воспользовались ограниченностью и колебаниями националистов и втянули крестьян в свою политику, объединявшую националистические цели с революционными.

Два наиболее ярких примера, когда широкая мобилизация сельского населения происходила именно в контексте борьбы за национальную независимость, — Индия и Тунис. В Индии радикальное изменение националистического движения произошло в начале 1920-х г., когда относительно узкий круг интеллектуальных лидеров, принадлежавших к традиционному высшему классу, но по-английски образованных и совершенно западных по культуре, развернул широкое народное движение, поддержанное средним классом и жителями небольших городов. Лидером этого движения был, как известно, Ганди, который перевел националистический призыв на язык более традиционный и более понятный широкой местной аудитории. Говоря словами Рудольфов, «народный национализм является творением Ганди. Это он трансформировал довольно робкий и разрозненный национализм предшествовавших 1920-м лет, расширил его классовую базу и изменил идеологическое содержание». До Ганди националисты были «продуктом новой образовательной системы, представителями одетого в брюки и говорящего на английском верхнего слоя среднего класса. По большей части они принадлежали к высшим кастам и новым профессиям». Их ценности были «по сути те же, что и ценности британского среднего класса тех времен… и обращались они к городу, а не к деревне, к образованным, а не к безграмотным. Деревню они игнорировали, как и она их». После 1920 г. лидерство Ганди радикально изменило характер явления. Былые лидеры западного типа «уступили место лидерам, принадлежавшим более традиционной культуре, происходившим часто из более низких каст». У них не было «большого, а то и никакого западного образования», они ценили старые обычаи и «скептически воспринимали модернистские призывы… Призыв Ганди, его язык, стиль и методы вдохнули в национализм новый дух, дух, который апеллировал к тем, кто был еще погружен в традиционную культуру». Индийский национализм превратился в «народное, традиционно окрашенное движение»³⁶.

Примерно та же эволюция произошла в Тунисе. Переход от либерального к народному национализму не мог быть здесь осуществлен в рамках первой большой националистической организации. Того же рода привлечение народных масс, что в Индии было связано с именем Ганди, произошло здесь в начале 1930-х гг., когда вместо партии Дестур возникла Нео-Дестур. Основатели Нео-Дестур пошли к массам и организовали их. Как и в Индии, здесь были использованы новые источники лидерства. В отличие от старого Дестура Нео-Дестур рекрутировала своих активистов и сторонников в малых городах и деревнях. «Хотя некоторые из сыновей „тунисских балди“ (старые семьи) присоединились к Нео-Дестур, большая часть ее лидеров была из афаки (изгоев), а ее самыми надежным передовым отрядом были крестьяне и тунисский плебс»³⁷.