Политическое животное

– А хотя бы вот с этим. – Я поставил пакет на стол. Мне было неприятно видеть его кругловатую низкорослую фигуру, облаченную в дорогой костюм. Впрочем, как мне казалось, и ему было не слишком радостно видеть меня в пыльных брюках, наколенниках и мотокуртке с защитой.

– Пересчитывайте, но здесь больше. Сдачу заберу.

Вице-мэр коротко кивнул помощнику, и тот подвинул стул поближе к пакету. Развязать его оказалось уже невозможным, поэтому он надорвал черный полиэтилен, и несколько пачек гулко стукнули по столу. Помощник начал ту же длительную процедуру, которую недавно закончили мы с парнями. Вице-мэр поднялся из-за стола, открыл небольшую дверцу, достал из бара графин и стаканы. Что происходило дальше, я понять не успел. Когда в окне появился первый, со звоном разбитого стекла, я машинально обернулся к двери и успел заметить каску и автомат. Сильная подсечка сбила меня с ног, я сразу же вскочил, но тут же получил пластиковой защитой локтя в нос и провалился куда-то. Я почувствовал, как меня переворачивают на живот и, наступая на руки, заводят их за голову. Я приподнялся на локте, чтобы осмотреться, но тут же получил ботинком в правый глаз. На этот раз я не потерял сознание; веко было рассечено, кровь заливала лицо, и я ничего не видел. Один зафиксировал мою голову, поставив ногу на затылок, руки второго спешно ощупали мои бока и выдернули из кармана складной нож, телефон, документы и другие мелочи. Сколько их было всего, я не знал, но интересоваться этим уже не планировал. Я услышал щелчки наручников и мягкую толкотню по ковру – судя по всему, из кабинета вывели вице-мэра и его помощника. Потом на ковер уложили Бегемота и племянника…

Следующие несколько часов мы провели в том же положении. За нами следили двое спецназовцев, они запрещали говорить и поднимать голову, но напряжение постепенно спадало. Мне дали пачку салфеток, и я, подложив их под лоб, уперся головой в мягкий ковер. Веко было глубоко рассечено и свисало на глаз. В кабинете работала оперативно-следственная группа, они фотографировали расположение предметов, снимали отпечатки со стола, ручек. Сняли и наши, испачкав пальцы оранжевой подушечкой.

– Максимум – свидетели, – буркнул Бегемот и тут же получил легкий пинок и приказ молчать. Я понял, о чем он: если ни у кого нет особых планов на наши судьбы, мы просто выйдем из этого дела. В отличие от чиновников мы не были ответственными лицами, а сам факт дачи взятки еще следовало доказать. Я лишь надеялся, что главной целью был вице-мэр, и сейчас меня куда больше беспокоили ждавшая в роддоме жена и состояние ребенка. Я вполне мог попасть на неопределенное время в следственный изолятор, и непонятно, как скоро смог бы установить контакт с внешним миром…

Однако все получилось проще. Спецназ передал нас полиции, с ними мы вышли на улицу. Закрывая лица, мы продирались через журналистов, работников городского совета, уже несколько часов стоявших на улице, и просто зевак, глазевших на скопление спецтранспорта. На небольшом фургоне нас увезли в следственное управление, где мы сразу дали пояснения. Мы не стали вызывать адвоката и, не сговариваясь, рассказали, что знакомый бизнесмен попросил передать пакет в мэрию. Впрочем, парни действительно знали немного, а следователю были известны все детали, даже прозвище «бушлаты» – либо бизнесмен был подставной, либо всю эту историю подробно вели с самого начала.

Впрочем, возле управления дежурил наш товарищ-юрист. Он узнал об этой истории, сразу же выяснил, куда нас увезли, и примчался на всех парах. Следователь предложил готовую версию, согласно которой я показывал, что по указанию третьего лица должен был отвезти означенную сумму вице-мэру – он и был главной целью. Поэтому по делу мы действительно прошли как свидетели, с ограничением права выезда на время досудебного следствия, впереди же было еще несколько допросов и суд. Теперь в определенное время каждый день я должен был находиться дома и отвечать на телефонный звонок или ждать участкового, который мог зайти с девяти до одиннадцати вечера – так проверяли выполнение условий моей подписки о невыезде, ну а в случае нарушения мне грозило заключение под стражу.

Около трех часов ночи мы получили по описи свои личные вещи, и, в нарушение многих процедур, нас отпустили. Мы вышли на улицу перед следственным управлением. «Благодарите Седого – вы просто еще нужны ему», – сказали нам полицейские на прощание, и мы вновь пришли к выводу, что бизнесмен был подставным.

У меня был сломан нос. Бровь была почти полностью вырвана: перед тем, как вывести нас из мэрии, глаз мне заклеили просто скотчем, и уже у следователя ее сорвали вместе с куском липкой ленты, чтобы наложить нормальный пластырь.