Политическое животное

Сидя сзади, я скорее чувствовал эти маневры, чем видел. Жена спокойно смотрела на меня поверх рук, сложенных над легкой простыней. Захлопали водительская и пассажирская двери, дверь, на которую я опирался, поддалась, и я выпрыгнул навстречу водителю и врачу. Тут же, словно десант, из реанимобиля выпрыгнул весь экипаж, лихо вытянул носилки и разложил колеса. Перед нами стоял один из пилотов и два врача, в белых с синим халатах. За ними виднелся раскрытый мостик, ведущий внутрь самолета. Даже отсюда было видно, что там невероятно тесно, и меня охватило тревожное ощущение. Я повернулся к ней и увидел, что она взволнована, но не паникует. Мы взялись за руки и не отпустили их, даже когда ее перекладывали на другие носилки с плотно прилегающими пристяжными ремнями. Мимо меня пронесли бокс с дочкой – она отправилась внутрь первой; вслед боксу с какими-то бумагами зашел наш врач. Они что-то подключали и смотрели на приборы, затем подписали документы и захлопнули папку. Врач ступил с мостика на бетонку и просто сказал:

– Пора!

Я отпустил ее руку и вытащил из машины небольшую сумку с вещами. Несколько смен белья, легкая одежда, обувь, гигиенические мелочи и компьютер – это были все вещи, с которыми она и ребенок отправлялись за тысячи километров. Носилки вкатили по мостику внутрь самолета, пилот просто поднял трап руками, у меня внутри что-то щелкнуло. Улыбнувшись, он помахал нам рукой и пошел к кабине.

– Отъезжаем! – скомандовал человек в куртке со светоотражателями. Мы вернулись в машину и, постояв несколько минут, подъехали к воротам спецтерминала. Теперь я мог видеть самолет – он как раз начал разбег, сильно ускорился и почти вертикально, в самом деле, как истребитель, взмыл вверх. Я остался один.

Несмотря на то что уже не первый месяц в этой квартире не было никого, кроме меня, я давно не испытывал такого одиночества. Я ждал от жизни перемен, они пришли, но оказались вовсе не такими, как мне того хотелось. Да, я перестал заниматься финансовыми аферами, у меня родился ребенок, и кто-то улетел в жаркие страны. Все это представлялось мне иначе, тем не менее все случилось именно так.

Теперь, как когда-то, мы с парнями тренировались на нашей площадке. Свежий воздух осени заставлял двигаться активнее, и скоро становилось жарко настолько, что струйки пота щекотали кожу под одеждой. Об истории со взяткой напоминало мое нависшее над глазом веко, немного перекошенный нос и редкие походы к следователю. Еще оказалось, что у племянника сломано ребро, но зажило все быстро, а коренастый Бегемот отделался только легкими ушибами. Моя работа теперь состояла в озвучке сериалов и мультфильмов, иногда я вносил небольшие дополнения в сценарии. Денег это приносило немного, но мне хватало, к тому же я имел внушительные резервы. Способы общения с моими женщинами претерпели рокировку: жена теперь появлялась вечерами в видеочате, а свою неожиданную любовь я видел в парках и осенних кафе. Девочка росла, поправлялась и уже была рядом с мамой – каждый день я видел в экране ее маленькие ладошки и беспрестанно ищущие чего-то темно-голубые глаза. Один из врачей взял их под особую опеку. Я смеялся, что у него свои виды на молодую мать с дочкой, она отшучивалась тем, что он старше ее на тридцать лет. Постепенно наше общение становилось все более сухим, отчего-то казалось, что нас теперь связывает немногое. Возможно, лишь ее возвращение могло все изменить. Впрочем, хотел ли я этого?

Я был влюблен. Мы гуляли у моря, ходили в кино, иногда брали что-то из экзотической кухни, садились в машину и обедали, где понравится – в парке, у моря, просто на парковке. Мы много говорили о картинах, музыке, больше о литературе. Мы слушали одну и ту же радиоволну, писали сообщения с комментариями к песням, которые звучат в этот момент (было тревожно-радостно знать, что она сейчас слышит то же, что я), подрезали друг друга на дороге, открывали окна и махали друг другу, как флагом, любыми вещами, что попали под руку…

Перед тем как заснуть, я вспоминал наши встречи во всех подробностях. За парапетом плещет море, из открытой машины льется музыка с зовущим танцевать ритмом, мои руки – о чудо! – держат ее талию, она говорит, как двигаться, а я смотрю в ее глаза. Она вырывается, вскакивает на парапет и танцует. Волны бьют о камень, брызги попадают на нас, она кричит. Мы греемся в машине, доедаем острый рис из картонных коробок и целуемся…