Политика благочестия. Исламское возрождение и феминистский субъект

Согласно ее биографам, аль-Газали не имела формального образования в религии и не имела образования выше среднего[216]. Она, подобно мужчинам-du‘āt[217] того времени, сама изучала религиозное учение и постигала искусство наставления. Аль-Газали стала влиятельной публичной фигурой, когда Хасан аль-Банна предложил ей присоединиться к усилиям «Братьев-мусульман». Ее участие стало бы благом для братства, поскольку последнее на тот момент публично не ассоциировалось с женским вопросом. И хотя формально аль-Газали никогда не смешивала свою организацию с братством, Общество мусульманок стали воспринимать как часть исламской оппозиции правительству из‐за ее связей с «Братьями-мусульманами». В годы сотрудничества с братством общество аль-Газали публиковало журнал «Мусульманка» (1954–1956); беглый взгляд на его публикации показывает, что, хотя общество продолжало готовить женщин-проповедниц, его вовлеченность в политические потрясения Египта того времени сказалась на его репутации[218]. Судьбы Общества мусульманок и «Братьев-мусульман» еще более переплелись, когда аль-Газали вошла в число координаторов деятельности движения после того, как большинство его лидеров оказались в тюрьме при президенте Гамале Абделе Насере[219]. В 1965 году Насер запретил Общество мусульманок, и Зайнаб аль-Газали была приговорена к шести годам тюремного заключения[220]. После освобождения ей было запрещено выступать публично, но она продолжила учить религии в частных домах. Также она писала о женском da‘wa и вела переписку с молодыми мусульманками и мусульманами со всего арабского мира, которые обращались к ней за советами[221].

Становление аль-Газали как dā‘iya было следствием социополитического этоса ее времени и новых возможностей, открывавшихся перед женщинами в начале XX века. Аль-Газали достигла зрелости, когда история женского активизма в Египте насчитывала уже почти три десятка лет, причем он в значительной степени, хоть и не полностью, был связан с зарождающимся националистическим движением[222].

Согласно мнению Бет Бэрон, в период 1892–1920 годов бурно развилась женская публицистика, выходило около 30 журналов, авторами и читателями которых выступали женщины, причем их политические позиции были весьма разнообразными[223]. Параллельно расцветали женские благотворительные ассоциации, служившие плацдармом для вступления женщин в публичную и политическую жизнь; это продолжалось вплоть до 1940‐х годов[224]. В то же время сложилась общая городская практика обращения одних женщин к другим — эти речи публиковались в журналах организаций и в развивающейся национальной прессе[225]. Активизм аль-Газали тем самым оказывается на волне ранненационалистического периода в Египте, когда статус женщин и их заметность в публичной жизни оказались ключевым признаком новой нации. Позже, когда независимость от колониального режима была получена, этот признак стал не важен.

Впервые Зайнаб аль-Газали столкнулась с женским активизмом в шестнадцатилетнем возрасте, когда она присоединилась к Египетскому союзу феминисток (Egyptian feminist Union, EFU), связь с которым прервала из‐за «светской ориентации» EFU[226]. Несколько женских организаций из числа основанных в начале века разделяли исламскую ориентацию — например, группа Tarqiyyatt al-Mar‘a (Общество за женский прогресс), созданная еще в 1908 году для распространения шариата[227], — но большинство ассоциаций в ранний период создавались женщинами, разделявшими секулярно-националистический дискурс. Принимая это во внимание, следует отметить, что даже секулярные организации, такие как EFU, никогда не отказывались от религии и не понимали секуляризм как пропаганду атеизма. Как указывает Марго Бадран, EFU и другие феминистки «избегали секуляризма, который разрывал бы все связи с религией»[228].

Несмотря на схожую нацеленность Общества мусульманок и организаций вроде EFU на приверженность какой-то форме религиозности, между ними были важные отличия. Во-первых, в отличие от EFU, Общество было открыто только для мусульманок (следовательно, не для египетских христиан и иудеев). Во-вторых, платформа EFU и платформы других сравнительно меньших организаций в 1940‐х (таких, как Национальная феминистская партия и союз «Дочь Нила») подчеркивали либеральные ценности и принципы, например равенство мужчин и женщин, права индивидов и т. д. — вопросы, к которым аль-Газали обращается в своих текстах и выступлениях с заметной амбивалентностью. Часто она описывает «женский вопрос» (qaḍiyyat al-mar‘a) как «западное изобретение» и склонна озабоченность мусульман этим вопросом описывать как отражение их «колонизированного сознания»[229]. Принцип гендерного равенства, имплицитно присутствующий в некоторых текстах аль-Газали, не находит там места, подобного занимаемому им в текстах других феминисток и женских организаций ее времени.