Политика и ирония: совместимость и взаимодействие

В английском политическом дискурсе интервьюер обладает большей свободой. Так, обращаясь к премьер-министру Д. Кэмерону, журналист с явной иронией задает вопрос: David, do you happen to know that anybody who wants drugs, get them? (Дэвид, вы случайно не знаете, что каждый, кому нужны наркотики, может их достать?) [YouTube – Jonathan Ross interviews Dave Cameron, 22.07.11.]. В данном случае говорящий использует иронический механизм открытия очевидной истины (подробнее о механизмах иронии см. [Горностаева 2013(6): 172–194], эксплицитно указывая на то, что премьер-министр недостаточно серьезно относится к существующей проблеме.

На неформальность отношений в англоязычных интервью указывает также обращение по имени. Та же беседа начинается с дружеского приветствия и вопроса ведущего Джонатана Росса премьер-министру: What should I call you? Dave? David? (Как мне называть вас? Дейв? Дэвид?), на что гость, поддерживая дружеский тон беседы, отвечает: Му mother calls те David, ту wife calls те Dave… I don’t mind. (Моя мама зовет меня Дэвид, а жена – Дейв… Мне все равно). В результате ведущий останавливается на уменьшительном Дейв.

Представить такую ситуацию в интервью с российским главой государства было просто невозможно, пока журналистка из Владивостока Мария Соловьенко не создала прецедент. Приведем отрывок из ее беседы с В.В. Путиным во время пресс-конференции:

Путин. Спасибо за вопрос. Я скажу…

Соловьенко. Это только разминка!

Путин. А, вот оно что.

Соловьенко. А сейчас, Владимир Владимирович, соберитесь и ответьте на очень серьезный вопрос. Что нам делать с руководителями, которые уворовали деньги?

Путин. Что они там уворовали?

Соловьенко. Да миллиарды! А вы не знаете?

Путин. Нет. Как вас зовут?

Соловьенко. Мария.

Путин. Маша, садись, пожалуйста.

Соловьенко. Спасибо, Вова! [Первый канал «Новости», 20.12.12.].

Данный пример является не типичной иллюстрацией российского политического дискурса, а из ряда вон выходящей ситуацией. Необычное для ситуации пресс-конференции вербальное поведение журналистки (фамильярное обращение, манера перебивать, использование просторечий) объясняется скорее ее индивидуальными особенностями, чем ситуацией. Примечательно, что для защиты В.В. Путин прибегает к иронии: сначала он намеренно повторяет просторечие «уворовали», произнесенное собеседницей, потом моделирует ситуацию «учитель – нерадивый ученик»: Фраза «Маша, садись, пожалуйста» ассоциируется с репликой на уроке в адрес ученика, сказавшего глупость (смягченное повеление замолчать). Ответная реплика: «Спасибо, Вова» – в условиях пресс-конференции совершенно недопустима, и вызывает недоумение и смех всех присутствующих. Любопытно, что после пресс-конференции российский президент позитивно прокомментировал подобное неформальное к нему обращение, потому что оно навеяло приятные детские воспоминания: «Только мама называла меня Вовой».

Ироничные и шутливые реплики в ответ на острые вопросы журналистов часто бывают наилучшим выходом, помогают разрядить обстановку и сгладить напряженность. Такую тактику выбирает президент России в разговоре с главным редактором радиостанции «Эхо Москвы» А.А. Венедиктовым, известным своими каверзными вопросами и язвительными высказываниями:

Венедиктов. Почему так много конфронтации? Мы видели демонстрации, видели раздетых девушек, здесь мы видели парад секс-меньшинств…

Путин. Вам повезло. Что касается девушек… Я с утра не успел позавтракать… Если бы они мне колбасу показали или сало, это меня бы порадовало, а те прелести, которые они демонстрировали – не очень. Слава богу, что гомосексуалисты не разделись. [YouTube. Путин ответил Венедиктову, 28.10.13 – goo.gl/HFU51v].