Политика постправды и популизм

Разумеется, подобная массовая паранойя, общая атмосфера подозрительности и охота на виртуальных ведьм-ботов не имеет под собой реального основания. Работа ботов как конструкторов неовиртуальности не способна охватить ни все киберпространство, ни даже значительную его часть. Даже в условиях работы китайской «50-центовой армии» и массового использования астротёрфинга боты «оккупируют» только основные магистрали киберпространства. Нашествия ботов таргетированы, им подвергаются в основном нишевые политические ресурсы. Действия ботов направлены на созидание соответствующего дискурса в социальных сетях и блогосфере. Таким образом, тематические виртуальные сообщества, не относящиеся к политике, ботами не охватываются. Из этого можно сделать вывод, что на такие сообщества влияние ботов может оказываться только опосредованно, как в двухуровневой модели коммуникации П. Лазарсфельда, где тематические сообщества будут составлять нижний уровень обсуждения политической темы, а влияние ботов может передаваться через того ключевого коммуникатора, который вхож на политизированные ресурсы.

Задача неовиртуальности не в том, чтобы распространяться всюду. Борьба ботов — это борьба за повестку дня. Верифицируемым критерием эффективности «фабрики ботов» является выведение новости в топ, «оккупация» первых страниц поисковиков и каталогов по определенным запросам ссылками на продвигаемые фабриками информационные ресурсы.

При этом создание качественного виртуала, как правило, приносится в жертву количественным показателям. Технические ухищрения, с помощью которых боты выводят посты друг друга в топы, очень часто легко выдают то, что они действуют заодно и используют одинаковые стандартные технологии, совершенно не свойственные обычным блогерам.

Поскольку политизированные интернет-медиа в основном представляют собой так называемые эхо-камеры, именно интернет-боты вкупе с модерацией ресурса способны поддерживать идеологическую гомогенность участников на «своих» ресурсах, а также создавать иллюзию делегитимации на «вражеских» ресурсах. Победа неовиртуальности оказывается не меньшей симуляцией, чем сама неовиртуальность — зачастую деятельность ботов в меньшей степени направлена на трансформацию политического сознания интернет-пользователей, а в большей — на символическое доминирование, которое, однако, может выступать фактором этой трансформации.

§4. Управление виртуальностью как «постправда»

Закономерно разделить пространства «правд» и «постправд» в зависимости от гомогенности коммуникаторов. В условиях дискурсивно гомогенного информационного поля, даже когда речь идет о международных коммуникациях, существует общее пространство «правд», в то время как в условиях идеологического, дискурсивного противостояния, жесткой информационной войны формируется мир «постправд». Пространство «правд» существенно отличается от пространства «постправд». Первое ориентируется на перспективу взаимодействия на основе рациональной дискуссии между коммуникаторами, выражающими ту или иную «правду». Гипотетическим результатом такой дискуссии является конвергенция «правд». И хотя мир «правд» не детерминирует формирование объективной истины, сама по себе такая идеалистическая цель предполагается. Мир «постправд» фиксирует плюральность «постправд» как данность. Он представляет собой завершенное состояние, не предполагающее дальнейшей качественной динамики.

В этом ключе крайне важным представляется рассмотрение процесса легитимации новостей как фактора формирования нарратива мира «прав-ды/постправды». Делегитимированные новости получают статус фейковых (фальшивых) новостей. При этом даже в научной литературе часто делается корректный далеко не для всех случаев вывод о том, что «фейковая» новость представляет собой объективный феномен.

Обычно генезис фейковых новостей прослеживают с возникновения желтой прессы, в рамках которой фальшивые новости, как правило, использовались для привлечения внимания к публиковавшим их медиа. На тот момент фейковая новость существовала в информационном пространстве как маргинальное явление, характерное в основном для специфических СМИ. Централизованная система массовых медиа, конвенционализм которых выступал в качестве деперсонализированного арбитра, была надежным индикатором легитимности новостей. При этом демократическая система могла себе позволить рациональную дискуссию, например, в условиях прозрачных выборов, когда та или иная новость оспаривалась одной стороной и защищалась другой. Помимо системы медиа важную роль в процессе легитимации играли судебные институты, обладавшие своей легитимностью за счет суверенитета. В целом такая система коммуникации позиционировалась как нацеленная на установление «правды».