Политика постправды и популизм

В рамках изучения феномена науки появилось понимание зависимости «истины» от «риторики» в процессах проведения научных исследований. С различных сторон в работах Бруно Латура²⁵⁸ и Рэндалла Коллинза²⁵⁹была показана сложная природа производства научного знания, в которой ключевую роль играют социальные условия деятельности ученых. Именно социальный контекст производства научного знания был осмыслен в виде «риторики» еще в рамках древнегреческой философии. Значение «социального мира» велико даже в изучении природы, то есть «объективного мира», но еще более велико в изучении «политики», которая является частью «социального мира».

С опорой на идеи англо-австрийского философа науки Карла Поппера, Юрген Хабермас²⁶⁰ предлагает различать объективный, социальный и субъективный миры и увязывает свою типологию социального действия с ориентациями на данные миры. Стратегическое действие является обобщением теологического действия, взятого как преобладающая ориентация на объективный мир со времен Аристотеля, но с учетом реалий социального мира, то есть с учетом действий других людей. По мнению Хабермаса, в коммуникативном действии имеет место ориентация сразу на три мира значимости (то есть одновременно на объективный мир, социальный мир и субъективный мир с целью достижения взаимопонимания). Любое утверждение в коммуникативном действии должно соотноситься с объективным миром (истина), с социальным миром (нормативная правильность) и с субъективным миром (субъективная правдивость), что необходимо для коммуникативной координации действий. Можно отметить, что, необходимо ориентируясь на все три мира значимости, коммуникативная рациональность ориентируется прежде всего на потребность в координации социальных действий, исходящею из социального мира. В плане критики данной неявной ориентации коммуникативного действия на первичность социального мира значимости немецкий социолог Ханс Йоас²⁶¹ предложил понятие «креативности социального действия», которое указывает на приоритетность субъективного мира значимости в социальных отношениях.

Другими словами, коммуникативная рациональность «проблемати-зирует» (если воспользоваться понятием Мишеля Фуко) вхождение субъективного опыта в социальные отношения, с учетом реалий объективного мира. В рамках когнитивно-инструментальной рациональности «пробле-матизируется» вхождение объективной реальности в субъективный опыт ученого, который уже опосредован тем обществом (социальном миром), в котором ученый живет, то есть «проблематизируются» отношения между «действительностью» и «наукой». Перенос инструментальной рациональности на социальный мир — это и есть стратегическая рациональность, которая предполагает обращение с другими людьми как с объективными элементами ситуации. Для стратегической рациональности характерен акцент на объективном характере познания и рациональности. Напротив, для коммуникативной рациональности важен акцент на субъективности нашего познания в широком смысле, на его постоянном движении от отдельного человека к обществу и обратно, на «идеальных» аспектах рациональности.

Феномен античной «риторики», как и феномен современной «постправды», связаны с необходимостью коммуникативной рациональности для существования «социального мира», хотя их следует понимать как негативные искажения социальной коммуникации с позиций стратегической рациональности отдельных участников политического процесса. Идея «идеальной речевой ситуации» у Хабермаса как раз направлена на выявление подобных искажений в рамках обыденных человеческих коммуникаций, которые на повседневном уровне всегда содержат в себе проявления «риторики» и «постправды». Феномен «постправды» всегда искажал коммуникативную рациональность в человеческом взаимодействии, поскольку реальное человеческое взаимодействие является сложным переплетением (диалектикой) стратегической рациональности и коммуникативной рациональности. Подобное переплетение характерно также для научных исследований со времен появления понятия «истины» в древнегреческой философии, что и было выявлено в работах Бруно Латура и Рэндалла Коллинза.

Риторика и «популизм» в Древней Греции связывались с феноменом «тирании». Наше время и Древнюю Грецию объединяет однозначно негативное отношение к феномену «тирании» и ее моральное осуждение (в наше время с позиций идеологического доминирования либеральной демократии). Если понимать «популизм» как активное использование стратегической рациональности для воздействия на «социальный мир», то именно «тиран» имеет наиболее благоприятные предпосылки для реализации своей стратегической рациональности в борьбе за захват и удержание политической власти. Именно в «тирании» наиболее полно проявляется стратегическая рациональность, в том числе и в виде «популизма».