Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность

Начнем с первого полюса. В российских медиа (в особенности сетевых) можно встретить немало публикаций на исламскую тематику, сопровождаемых заголовками вроде «Зеленая чума», «Бей ислам — спасай планету» и т. п.[293] Их авторы, равно как и ведущие радио- и телевизионных ток-шоу и эксперты в студиях, пугающие обывателя «исламской угрозой», могут иметь самые разные политические убеждения. Однако всех их так или иначе объединяет мышление в логике «столкновения цивилизаций», эссенциализация различий между европейским («христианским») и исламским миром и непременная демонизация последнего[294]. Например, журналист «Комсомольской правды» Александр Коц предсказывает жителям столицы, что целые московские районы скоро превратятся в мусульманские гетто, где появится «поколение [детей], выросшее по законам шариата»[295]. Активист националистического движения Константин Душенов публикует материалы про ползучую мусульманскую экспансию в России[296]. Диакон Андрей Кураев в одной из своих книг (кстати, с весьма провокационным названием) утверждает, что «в сегодняшней России малейшая попытка вступить в дискуссии с мусульманами тут же вызывает предупреждение о том, что меч и гексоген лежат у прихожан мечетей под рукой»[297]. Публицист Юлия Латынина[298] в своей авторской программе на (заметим, либеральной) радиостанции «Эхо Москвы» критикует европейские элиты, «которые после каждого теракта начинают объяснять, что преступно обвинять в терактах мирный ислам», высказывает недоумение, почему европейцы так ополчились на Трампа после его заявления о необходимости закрыть въезд в США для выходцев из исламских стран, и предрекает, что «Европа, возможно, погибнет из‐за политкорректности»[299].

На противоположном полюсе расположились те участники общественных дискуссий, которые стремятся защитить мусульман от стигматизации. Так, журналист Максим Шевченко регулярно поднимает тему дискриминации и преследования мусульман в России, порой делая эпатажные заявления вроде того, что «положение мусульман [в сегодняшней России] напоминает положение евреев в нацистской Германии в 1934 году, еще до концлагерей, но уже с запретом на профессию, со специальным к ним вниманием»[300].

Его экс-коллега по журналистскому цеху Николай Силаев в свое время также стремился показать, что сознание российского общества наполнено необоснованными подозрениями и фобиями в отношении мусульман и что «„исламская угроза“ не столько реальность, сколько способ восприятия реальности»[301]. Аналогичным образом специалист по северокавказскому исламу Владимир Бобровников призывает осторожнее обращаться со словами «ваххабизм», «фундаментализм» и «исламский экстремизм», «которыми политологи привыкли замазывать, не понимая их, любые сложные явления в жизни современного мусульманского общества»[302]. Известный исследователь мусульманского права Леонид Сюкияйнен в своих публикациях и выступлениях в СМИ проводит тезис, согласно которому «центральное место в идейном наследии ислама» занимают не радикальные учения, а «теоретическое обоснование таких начал, как умеренность, компромисс, стабильность, консенсус, лояльность властям, постепенность, совещательность, избежание вреда и др.»[303]. Более того, ученый предлагает включить шариат в правовую систему некоторых субъектов федерации (при условии его совмещения с Конституцией РФ), поскольку у исламского права есть «немалый позитивный потенциал»[304]. С ним солидарен и такой видный этнолог и историк, как Сергей Арутюнов[305].