Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность

Разумеется, «исламофильские» и «исламофобские» взгляды — это условности, которые мы намеренно выделили в качестве полюсов публичного дискурса. Отношение большинства участников общественных дискуссий к исламу и мусульманам, как правило, достаточно амбивалентно. Так, среди тех, кого условно можно назвать «православными фундаменталистами», позиции в данном вопросе сильно варьируются. Вот типичные заголовки материалов на соответствующих интернет-ресурсах: «Ислам активно вытесняет христианство в Британии»[306], «Большинство датчан считают, что ислам негативно воздействует на развитие их общества»[307] и т. д. Вместе с тем на тех же ресурсах представлена и более мягкая позиция. В глазах части православных фундаменталистов экспансия ислама должна вызывать озабоченность только в той мере, в какой он подменяет собой христианство (как это, по их мнению, происходит на Западе). В России же — в той мере, в какой сохраняется приемлемый баланс в разделении символического пространства на зоны влияния, — алармизм неуместен. При условии, что ислам исповедуется в качестве традиционной религии в определенных регионах России[308], не вторгаясь в места традиционного господства православия[309], к мусульманам в этих кругах относятся вполне благожелательно. Во-первых, считается, что они в любом случае милее сердцу православных фундаменталистов, чем атеисты и агностики. Во-вторых, мусульмане воспринимаются как союзники в российском противостоянии «тлетворному Западу». Как сформулировал эту мысль один известный кинорежиссер, «ислам, особенно российский ислам, намного ближе к православию, чем католицизм»[310].

Надо сказать, что идея альянса православия и ислама на почве защиты «традиционных ценностей» против «глобализации» довольно популярна в этом сегменте идеологического поля. Протоиерей Всеволод Чаплин, долгое время возглавлявший синодальный отдел РПЦ по взаимоотношениям церкви и общества, в выступлении на X Международном мусульманском форуме в Москве (декабрь 2014 года) призывал мусульман объединиться с православными перед лицом глобальной «цивилизации греха»[311]. Близка эта идея и адептам «неоевразийства» во главе с Александром Дугиным, для которых сам факт многовекового соседства православия и ислама на территории нашей страны есть подтверждение тезиса о существовании особой «российской цивилизации», объединяющей в себе Восток и Запад.

Следующую группу участников российских публичных дискуссий об исламе можно обозначить термином «мусульманские спикеры» — индивиды и структуры, выступающие от имени ислама. Данная группа, в свою очередь, распадается, на две подгруппы.

Первая из них — официальные мусульманские организации и их лидеры. Прежде всего это Центральное духовное управление мусульман России (ЦДУМ) под руководством Талгата Таджуддина, которое, по собственным оценкам этой организации, объединяет более 2500 мусульманских общин по всей территории страны, за исключением Северного Кавказа. В 1996 году из‐за несогласия с позицией ЦДУМ по ряду вопросов возникла альтернативная «зонтичная» структура — Совет муфтиев России (СМР) во главе с Равилем Гайнутдином. Еще ранее, в 1992 году, было создано самостоятельное Духовное управление мусульман Татарстана (ДУМ РТ), что было связано в первую очередь с процессами «суверенизации» республики[312]. Существует также Координационный центр мусульман Северного Кавказа (создан в 1998 году), который возглавляет Исмаил Бердиев. Именно эти четыре организации контролируют большинство мусульманских общин в России[313], а не охваченные ими общины существуют автономно или входят в более мелкие объединения.

Руководители названных организаций являются членами различных консультативных институций при органах власти (Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте, Общественная палата и пр.), получают государственные награды, приглашаются на важные публичные мероприятия вроде ежегодных посланий президента Федеральному собранию. Кроме того, они тесно сотрудничают с рядом министерств и ведомств, а также с региональными властями, особенно в «исламских» субъектах Федерации. Исследователи отмечают, что «в большинстве республик Северного Кавказа духовные управления составляют практически единое целое с руководством республики»[314].