Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность

В данной ситуации единственным «социально приемлемым» каналом для выражения негативных взглядов на ислам и мусульман выступает обращение к проблематике исламского радикализма, прежде всего в том виде, как он заявил о себе на Западе. Отсюда и произошло достаточно искусственное разграничение между «традиционным» (российским) и «нетрадиционным» (зарубежным) исламом. Первый, как предполагается, характеризуется лояльностью к Российскому государству и мирным настроем, тогда как второй по определению нелоялен, сопряжен с экстремистскими настроениями и, в перспективе, с террористической активностью. Хотя это разграничение не выдерживает критики по целому ряду причин[285], оно продолжает регулярно воспроизводиться в публичном дискурсе. Существуют, однако, определенные нюансы в зависимости от того, о каких агентах этого дискурса идет речь.

В риторике высшей бюрократии и системных политиков структурообразующим является тезис о российской многонациональности и многоконфессиональности, а также о российском «уникальном опыте» мирного сосуществования представителей различных культур. Россия представляется как страна, которая «переплетена с исламским миром традиционными, естественными связями»[286] и даже является «органичной частью» мусульманского мира[287].

Впрочем, некоторые системные политики время от времени отклоняются от «генеральной линии». Однако эти отклонения всякий раз влекут за собой критику со стороны властей и/или представителей гражданского общества (а также «исламских» регионов) и, как следствие, «самокритику» тех, кто решился проявить своеволие. Так, накануне думских выборов 2016 года в прессу попала запись разговора одного из лидеров партии «Яблоко» Сергея Митрохина с журналисткой Юлией Сальниковой, в котором политик называл ислам «ужасом современного мира», «тормозом модернизации» и т. д. Вскоре после этого Митрохин принес свои извинения всем мусульманам, подчеркнув, что это был приватный разговор, опубликованный без его разрешения[288]. Еще один показательный случай произошел весной 2016 года в Новгородской области. Местные власти дали указание провести перепись студентов-мусульман в регионе для «прогнозирования и пресечения риска распространения экстремистских идей». После негативной реакции мусульманской общественности и правозащитников губернатор Сергей Митин поспешил заявить, что власти «считали только мусульман-иностранцев, прибывших в область из исламских стран, в основном Африки… Местных мусульман — татар, башкир и так далее — мы не считали»[289].

Что же касается российских внесистемных политиков, то, не чувствуя себя связанными условностями мейнстрима, они допускают достаточно резкие выпады по адресу ислама и мусульман. Это касается не только маргинальных ультранационалистов, периодически пугающих публику «исламской экспансией» на «русские земли»[290], но и Алексея Навального, пытающегося опереться на максимально широкую социальную базу. Подозрительное отношение к мусульманам — составная часть антимиграционной повестки Навального, который, как известно, выступает за введение визового режима со странами Центральной Азии. Он неоднократно заявлял, что «молодые мусульмане-мужчины» из этих регионов являются питательной средой для терроризма[291]. Неоднозначные заявления допускает Навальный и по адресу российских мусульман. Так, он фактически усомнился в лояльности мусульман Российскому государству, когда сослался на данные социологических опросов, согласно которым в сирийском конфликте 4 % россиян симпатизируют исламистам, а 14 % «с возмущением и негодованием» относятся к бомбардировкам российскими ВКС позиций ИГИЛ (организация, запрещенная в РФ)[292].

Следующая группа участников публичного дискурса — «лидеры общественного мнения», или, пользуясь выражением Даниила Дондурея, «смысловики». Сюда относятся эксперты, журналисты, писатели, известные ученые, имеющие доступ к СМИ и тем самым возможность влиять на умонастроение сограждан. Палитра мнений здесь чрезвычайно широка, от условно «исламофобских» до условно «исламофильских».