Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность

Во-вторых, большинство восточноевропейских стран отличалось от их советского патрона с точки зрения «видимости» религии в публичном пространстве. Церковь в Восточной Европе, особенно с 1960‐х годов, активно присутствует в системе образования и других социальных институтах (здравоохранение, дома престарелых, пенитенциарные учреждения и т. д.). Например, в ГДР в книжных магазинах без труда можно было купить Библию — для СССР нечто невообразимое. С конца 1970‐х годов по радио транслировались воскресные службы, на телевидении выходили религиозные программы, действовали церковные издательства и теологические школы[418]. Тогда же протестантские церкви в Восточной Германии стали осуществлять патронаж над десятками больниц, домов инвалидов, детских домов и сотнями домов престарелых[419]. В Польше еще в 1956 году в общеобразовательную школу возвращаются уроки религии (правда, факультативно). Через пять лет школа вновь объявлена сугубо светской, однако преподавание религии вплоть до падения коммунистического режима оставалось возможным в церковных пунктах катехизации при костелах[420]. Кроме того, в стране существовали клубы католической интеллигенции, которые организовывали различные паломничества, концерты духовной музыки и т. д. Все эти годы работал Католический университет в Люблине. С конца 1970‐х годов в стране разрешается свободное строительство культовых сооружений. Как следствие, в 1980‐х Польша поставила европейский рекорд по количеству новых костелов и часовен[421].

Иными словами, в Восточной Европе достаточно рано и достаточно ясно обозначаются пределы секуляризма. Государство в странах этого макрорегиона — за единственным исключением Албании и за исключением короткого послевоенного периода, когда власти по московскому примеру проводят политику воинствующего атеизма, — не стремилось к полному вытеснению религии из жизни граждан[422]. Резон правящих элит был двояким: они опасались настроить против себя общество и рассматривали религию как интегративную часть национальной идентичности.

Поэтому восточноевропейские лидеры вели себя по отношению к церкви (по крайней мере, той, которая считалась нациеобразующей) иначе, чем их московский «старший брат». Когда у румынского диктатора Чаушеску в 1972 году умер отец, глава государства демонстративно похоронил его по православному обряду. О роли католической церкви в польском обществе мы уже говорили, но приведем еще один примечательный факт. Поскольку в Польше членство в правящей партии не исключало религиозной аффилиации, более половины польских коммунистов были католиками. В 1986 году почти 66 % членов Польской объединенной рабочей партии называли себя верующими[423] — ситуация, немыслимая для КПСС.

Высокой степенью свободы пользовались религиозные организации в Югославии[424]. Это было обусловлено прежде всего разнородностью населения федерации с точки зрения конфессиональной принадлежности. В этих условиях осторожная религиозная политика была частью поиска баланса в этнонациональной политике: Тито даже пошел на беспрецедентный шаг, объявив славян-мусульман отдельной нацией, которая учитывалась в переписях населения Югославии. После официального визита Тито в Ватикан в 1971 году католической церкви в Боснии, Хорватии и Словении было позволено вести социальную работу среди молодежи, в стране стала активно выпускаться религиозная периодика и книжная продукция. Сербская православная церковь, которая не имела руководящего центра за пределами страны, была более зависима от югославских властей, но и она постепенно чувствует себя свободнее. Под ее эгидой с конца 1950‐х годов издавалась духовная литература (в том числе детская), открывались семинарии, богословские школы. Нередко имела место ситуация, когда православные иерархи, известные своей критикой власти, тем не менее становились епископами[425].

В целом коммунистические правительства в восточноевропейских странах достаточно терпимо относились к таким проявлениям религии, как религиозное образование (хотя бы в форме факультативов или воскресных школ), паломничества, крестные ходы и т. д. Прекрасным выражением подобной компромиссной установки может служить один из документов чехословацкой компартии от 1966 года, в котором говорилось о необходимости «обеспечить гражданам, еще не избавившимся от религиозных предрассудков, возможность реализации религиозных обрядов»[426].

Третий важный момент: церковь в Восточной Европе имела собственную социальную повестку и проявляла общественную активность. Если в советском случае государство жестко пресекало любую религиозную активность, которая могла быть расценена как покушение на его абсолютный авторитет, то в восточноевропейском случае государство находилось скорее в состоянии идеологической конкуренции с церковью.