Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность

(3) Тот факт, что на протяжении жизни многих поколений атеизм служил государственной идеологией, имел серьезные последствия и для институциональной структуры общества, и для самосознания граждан. Государство в данном случае не просто дистанцировалось от религии, вытесняя ее из публичной сферы, как это произошло в начале XX века во Франции с ее принципом laïcité (светскости, или лаицизма), представляющим собой крайнюю форму приватизации религии. Во Франции, несмотря на настороженное, неблагоприятное и даже враждебное (в жесткой версии лаицизма) отношение государства к религии, произошла именно ее «приватизация»: религия вытесняется из публичной сферы в приватную, но право следовать ей в частном пространстве гарантировано законом. В советском же случае власть стремилась вытеснить религию из жизни граждан вообще[409]. Это не «гиперприватизация» религии, как иногда утверждается[410], а такое обращение с ней, когда религиозная вера и религиозные практики рассматриваются государством как в лучшем случае нечто нежелательное. Для религии же такая ситуация означала индивидуализацию, то есть уход верующих в добровольное гетто, а следовательно, их (само)изоляцию от социокультурного мейнстрима. Заметим, что при таких радикально секулярных режимах, как турецкий в период власти кемалистов, подобной изоляции не происходило: государство с конца 1920‐х по конец 1970‐х годов демонстративно дистанцировалось от религии, но не ожидало от граждан перехода на атеистические позиции. Более того, в кемалистской Турции, в отличие от советской России, речь шла не об уничтожении ислама как такового, а скорее о его реформировании. Власти рассчитывали на то, что модернизированный ислам будет поддерживать турецкий национализм[411].

Полагаем, что изложенные обстоятельства не могли не оказать существенного влияния на формирование режима секулярности в России после краха советского строя. На наш взгляд, общество, сложившееся в России в этот период, уместно характеризовать как постатеистическое.

Но прежде чем приступить к демонстрации этого тезиса, остановимся на особенностях советского режима секулярности по сравнению с соответствующими режимами в коммунистических странах Восточной Европы.

СТРАНЫ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ И СОВЕТСКИЙ РЕЖИМ СЕКУЛЯРНОСТИ

Представляется, что страны Восточной Европы, в течение четырех десятилетий находившиеся в орбите СССР, не вписываются в советский режим секулярности. В пользу этого утверждения можно привести следующие аргументы.

Во-первых, в большинстве этих стран сохранялась определенная — порой достаточно высокая — степень автономии религиозных институтов[412]. Исключений было всего два — Болгария и Албания. Болгарская православная церковь все годы существования коммунистического режима находилась под плотным контролем властей, большинство высших церковных иерархов были завербованы органами госбезопасности, а государство вплоть до середины 1980‐х годов проводило агрессивные антирелигиозные кампании[413]. В Албании Энвер Ходжа берет курс на построение атеистического государства. Причин тому было несколько. Во-первых, конфессиональная разнородность населения (70 % — мусульмане, 20 % — православные и 10 % — католики). Во-вторых, отношение правящих элит к исламу как к «отсталой» религии, препятствующей обновлению[414].

Особенно велика была — не в последнюю очередь по организационным причинам — автономия католической церкви. Как известно, польский кардинал Войтыла в 1978 году был избран римским папой. Все католические епископаты, находившиеся на территории ГДР, были частью епископатов ФРГ. Но известной степенью независимости от государства в странах рассматриваемого макрорегиона пользовались и другие религиозные организации. Скажем, в Восточной Германии государство по крайней мере с 1970‐х годов фактически занимает позицию невмешательства в отношении евангелических церквей[415]. Руководители Румынии не считали нужным дистанцироваться от православной церкви[416]. Исследователи отмечают, что просоветский режим в этой стране скорее искал поддержки церкви (особенно на начальном этапе — при проведении непопулярных реформ вроде коллективизации сельского хозяйства или национализации экономики), нежели стремился ее подавить[417]. Такая позиция румынских властей контрастировала с позицией советского руководства в первые десятилетия коммунистического правления, а также в хрущевский период.